— Уж это-то я хорошо знаю, черт возьми! — воскликнул Морис. — Вы не сообщили мне на этот раз ничего нового. Я слышал ваш спор и видел ваш карабин.
— Я у вас уже попросил прощения, — продолжал Диксмер с трогательным простодушием. — Поймите же, благодаря теперешним беспорядкам, мы, я и мой компаньон господин Моран, на пути к тому, чтобы сколотить приличное состояние. У нас есть фурнитура для военных ранцев, ежедневно мы изготовляем их от полутора до двух тысяч. В результате счастливого стечения обстоятельств все мы очутились в таком положении, когда у муниципалитета нет времени проверять наши счета. Таким образом, надо признать, мы понемногу ловим рыбу в мутной воде. А кроме того, как я уже вам сказал, материалы мы получаем контрабандой; это позволяет нам выручать двести на сто.
— Черт возьми! — сказал Морис. — Теперь я понимаю ваш страх: один донос — и все это прекратится. Но теперь-то вы знаете, кто я, и должны успокоиться, не так ли?
— Теперь, — ответил Диксмер, — я тоже потребую от вас слова.
Потом, положив руку Мориса на плечо, Диксмер посмотрел на него с улыбкой:
— Ну а сейчас, когда вы в тесном кругу, могу сказать — среди друзей, признайтесь: зачем вы пришли сюда, молодой человек? Разумеется, — добавил хозяин кожевенной мастерской, — если вы захотите промолчать, то вполне вольны сделать это.
— Но, кажется, я вам об этом говорил, — пробормотал Морис.
— Да, о какой-то женщине, — сказал кожевенник, — было что-то связанное с женщиной.
— Боже мой! Простите, гражданин, — сказал Морис. — Я прекрасно понимаю, что должен вам все объяснить. Да, я искал одну женщину, которая накануне вечером — она была в маске — сказала мне, что живет в этом квартале. Я не знаю ни ее имени, ни положения, ни адреса. Знаю только, что безумно влюблен, что она — маленького роста…
(Женевьева была высокой.)
— …что она блондинка и что у нее живое лицо…
(Женевьева была брюнеткой с большими задумчивыми глазами.)
— …одним словом, гризетка, — продолжал Морис. — Чтобы ей понравиться, я и надел этот простонародный костюм.
— Ну вот, все и объяснилось, — сказал Диксмер с выражением ангельского доверия и без малейшего притворства.
Женевьева, чувствуя, что заливается краской, отвернулась.
— Бедный гражданин Ленде, — засмеялся Диксмер, — как ужасно вы провели здесь время, а уж вам-то я бы желал зла в самую последнюю очередь. Такой преданный патриот, брат! А ведь я и в самом деле подумал, что какой-то злоумышленник использует ваше имя.
— Не станем больше говорить об этом, — сказал Морис, поняв, что пора уходить, — укажите мне обратный путь и забудем…