Дневная работа в секции Лепелетье, вечерние визиты на Старую улицу Сен-Жак, появление по временам в клубе Фермопил заполняли его жизнь.
Он не скрывал от себя, что видеть каждый вечер Женевьеву было для него тем же, что пить медленными глотками безнадежную любовь.
Женевьева была одной из тех женщин, робких и доверчивых на вид, которые чистосердечно протягивают руку другу, невинно подставляют лоб его губам с доверием сестры или неведением девственницы и перед которыми слова любви кажутся богохульством, а плотские желания — святотатством.
Если в самых чистых мечтах, запечатленных на полотнах раннего Рафаэля, присутствует Мадонна с улыбкой на устах, с целомудренным взором и небесным лицом, то именно ее черты можем мы позаимствовать у божественного ученика Перуджино, чтобы нарисовать портрет Женевьевы.
Среди свежести и аромата своих цветов, отдаленная от забот мужа да и от него самого, Женевьева при каждой встрече казалась Морису живой загадкой, значения которой он не мог доискаться да и не осмеливался этого делать.
Однажды вечером, как обычно, он остался с ней наедине. Они сидели у того самого окна, через которое он впервые попал в эту комнату так шумно и поспешно. В легком ветерке, повеявшем сразу после лучезарного заката, витал запах цветущей сирени. После долгого молчания (в это время Морис наблюдал за одухотворенным и полным веры взглядом Женевьевы, устремленным к зажигающейся на лазурном небосклоне серебряной звезде) он отважился спросить У нее, как могло случиться, что она так молода, в то время как ее муж уже перешагнул средний возраст; так изысканна, тогда как в муже ее все говорит о его простонародном происхождении и воспитании; наконец, она так поэтична, а ее муж думает только о взвешивании, растяжке и окраске кож.
— И как могли попасть в дом владельца кожевенной мастерской, — спросил Морис, — и арфа, и фортепьяно, и эти пастели вашей работы, как вы сказали? И откуда, наконец, этот аристократизм, который я ненавижу в других, обожая его в вас?
Женевьева посмотрела на Мориса взглядом, полным чистосердечия.
— Благодарю, — сказала она, — за этот вопрос. Он доказывает, что вы человек деликатный и никогда ни у кого не наводили обо мне справок.
— Никогда, сударыня, — признался Морис. — У меня есть преданный друг, который за меня отдаст жизнь, у меня есть сотня товарищей, готовых идти со мной туда, куда я их поведу; но когда речь идет о женщине, а особенно о такой женщине, как вы, я знаю, что могу довериться только одному человеку — себе самому.
— Благодарю, Морис, — повторила молодая женщина. — Я сама расскажу вам все, что вы захотите узнать.