— Девок не водил, нет, — сказала хозяйка. — Чисто жил. По полдня за столом просиживал. Читает, пишет чего-то.
— Гости к нему приходили?
— Нет, никто не бывал.
— А стол давно так стоит?
— Да Сергей-от как стал жить, передвинул.
— Раньше вон там стоял? — Рысин показал на оставшиеся от ножек отметины в углу.
Хозяйка кивнула:
— Тама.
Рысин взглянул на окно, на придвинутый к столу колченогий стул. Прикинул, что при письме свет падает с правой стороны и написанное ложится в тень от ладони, если писать правой рукой. Человек, целыми днями сидящий за столом, не может не обращать внимания на такие вещи.
— Скажите, ваш постоялец был левша?
— Вот не скажу, — огорчилась хозяйка. — Не примечала, леворукий, нет ли.
— Когда он ушел вчера из дому?
— Часу в шестом.
— И больше не приходил?
— Нет, не был.
— А раньше случалось, что не ночевал дома?
— Позапрошлую ночь не ночевал. Под утро только пришел. Мы еще спали, слышим, ключ в замке вертит. У него своего ключа не было, а в тот раз попросил с вечера.
— Ага, — сказал Рысин. — Понятно.
Итак, можно было считать, что похититель серебряной коллекции обнаружен: мертвый, он лежал в университетском подвале рядом с портретом последнего российского самодержца. Но мысль эта, хотя и была следствием логического подхода к обстоятельствам, особой радости не принесла.
Он выдвинул ящик стола, увидел тетрадь в синем клеенчатом переплете, довольно толстую. Раскрыл ее на первой странице: «12 января 1917 г. Сегодня мне исполнилось восемнадцать лет. Решено! Буду вести дневник, „дневные записки“, как говорили в прошлом столетии. Вот, написал эту фразу и уже солгал. Написал ее так, словно не для себя пишу, а для кого-то, кто будет читать мои заметки. Помянул зачем-то о прошлом столетии. Нет, нужно писать честно и, самое главное, вовсе не думать о стиле. Иначе легко сбиться в ложь, в многозначительность. Только мысли, только наблюдения!»
Рысин полистал дневник, отметил мелькнувшую несколько раз фамилию Желоховцева и сунул тетрадь за пазуху, решив прочесть дома.
— А имущество его? — поинтересовалась хозяйка.
— Имущество остается родителям. Они должны приехать из Кунгура. Я составлю опись, и, если что пропадет, ответите по закону.
— Одеяло мое, — торопливо сказала хозяйка. — Его не пишите. И чайник мой.
Рысин еще раз тщательно осмотрел комнату, простукал стены и подоконник. Потом составил опись, занявшую полстранички, и дал подписать ее хозяйке. Спросил:
— Позавчера утром он домой ничего не приносил? Никаких коробок?
— Ничего не было. Я еще в сени выходила смотреть. Пьяный, думала, или с девкой.