— Не знать чего, детка? Что с тобой?
— Не знать, каково там, Луи. Я не хочу знать, а не получается. Вы все рассказываете мне об этом. Зачем? Другим вы не рассказываете — ни женам, ни дочерям, ни друзьям. Там вы совсем другие — застегнутые на все пуговицы, спокойные. Пусть, мол, думают, что там все в порядке. Идет героическая борьба, как во время крестовых походов, или что-то вроде того. Рассказываете правду только мне. Даже ты, Луи. Ты знаешь, что я права. Даже Бернар. Как там на самом деле. Я молчу, и вы начинаете говорить. Про страх, кошмары, грохот. Чавкающая грязь. Леденящий ужас. Мне все это мерещится по ночам. Мерещатся самолетики с маленькими крылышками. Они изрыгают пламя, и люди сгорают прямо в небе. Все заняты лишь тем, чтобы уничтожить друг друга, и об этом ты рассказываешь не кому другому, а мне. Я знаю все о каждом из вас и о каждом из ваших друзей. Вы заставляете меня слушать вас. Это невыносимо. Давным-давно умер один… маленький мальчик, и я тогда решила, что все остальное не имеет никакого значения. Но я ошиблась. Мужчины словно жаждут смерти! Но только не такой, избави Бог! У меня нет сил, я не хочу знать обо всем этом. Хуже того, я знаю, каково и по ту сторону фронта. Там страдают не меньше вас. Думаешь, я продолжала бы стоять в грязи, если бы меня туда толкнули, и стала бы стрелять, если бы мне дали ружье? Ни за что! Я бы этого не стала делать. Зачем же вы это делаете? Почему не прекратите? Почему не прекратите?
— Герши!
Я обхватил ее обеими руками и долго не выпускал из объятий. Она молчала и не проливала слез, но все ее тело сотрясалось словно в конвульсиях. Действительно, я тоже рассказывал ей о войне. И действительно, никому, кроме нее, не рассказывал.
В тот день, когда уехал Бернар, пошел дождь. Он лил не переставая. Вскоре тихие улочки селения превратились в реки грязи. С деревьев стекала вода, лес почернел, сквозь дымку проглядывали очертания облаков, над которыми нависли зловещие тучи. Закаты окрашивались в кровавые тона или ослепительно желтый цвет разорвавшегося снаряда. Луна, прорываясь сквозь пелену облаков, напоминала вспышку ракеты, и ты невольно искал укрытия, вспомнив пережитый страх. Но Мата Хари чаровала, выслушивала наши откровения, любила нас.
Нас было уже не трое, а целая семья. Мои друзья и знакомые с деликатностью, свойственной тем, кто побывал на войне, всякий раз, когда появлялся Бернар, оставляли нас втроем из-за его изувеченного лица. Теперь нас окружали те, кому вскоре предстояло возвращаться. Чуть севернее и чуть восточнее; возвращаться