При одной мысли о ночевке в пустом доме посреди мертвого города, Егор передернул плечами.
— Эй! — крикнул он, приставив ладони рупором ко рту. — Слышит меня кто-нибудь? Я здесь! Отзовитесь!
Легкий порыв ветра качнул ветви тополя. Листья зашелестели, но вскоре все стихло. Согревшийся было Егор, снова почувствовал легкий озноб. В звуке шуршащих листьев ему почудился пугающий, словно идущий из-под земли шепот чего-то потустороннего.
Издалека донесся множественный собачий лай.
Егор решил больше не медлить. Окинув напоследок двор прощальным взором, он направился к арке, ведущей на улицу…
Девушка лежала прямо на асфальте, под аркой, и больше всего походила на восковую куклу. Вокруг нее накопилось достаточно мелкого мусора, чтобы понять, что тело лежит в этом месте уже очень давно. Грязь покрывала его слишком толстым слоем, чтобы можно было разобрать черты лица, и только длинные свалявшиеся волосы говорили о том, что здесь оборвалась жизнь женщины. Непонятно было, почему тело отлично сохранилось и к нему даже не притронулись собаки. В паре шагов от трупа лежал присыпанный землей, красный мобильник.
Несмотря на то, что верующим Егор себя не считал, захотелось вдруг перекреститься. Постояв несколько секунд возле страшной находки, он двинулся дальше. Но буквально через десяток шагов снова остановился. Открывшаяся картина ошеломила и заставила на несколько мгновений забыть обо всем.
Широкая прямая улица с трамвайной линией посредине теперь странным образом напоминала нечто среднее между просекой в дремучем лесу и скалистым ущельем. На темно-серых многоэтажных домах, сплошь затянутых зеленой сеткой вьюнка, виднелись следы разрушений и пожаров…
Пышные кусты удивительно высокой травы, пробивавшейся отовсюду, где только истерзанный дождями и солнцем асфальт давал слабину, совсем молодые, но уже высокие деревца, растущие там, где раньше ездили машины, лужайки из мха между ржавых рельс и поверх бетонных бордюров, накренившиеся, а то и вовсе поваленные столбы, беспорядочно разбросанные кучки мусора и холмики раскрошенного бетона, вокруг которых волей ветра собирались маленькие грязепылевые барханы…
И надо всем этим торжеством природного хаоса — нереально высокое полуденное солнце в тревожном предзакатном небе.
От дикой красоты незнакомой улицы, на которой прожил всю свою жизнь, у Егора перехватило дыхание. Если бы не уверенность, что за спиной остался собственный двор, он мог бы поклясться, что оказался не просто в незнакомом месте, но в другой стране, на другом материке, а то и вообще в другом мире. Но чем дальше взгляд скользил по «ущелью», тем больше знакомых и понятных вещей угадывалось в этом чужеродном пейзаже.