— Понимаете, мама, мне, собственно говоря, не очень приятно быть таким, таким… — он поискал подходящее слово и нашел его, только, когда они очутились перед школьными воротами, — таким скрытным. Я бы хотел говорить всем правду, но чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер, так нам всегда говорил руководитель отдела окончательной обработки.
— И он был прав, — сказала госпожа Бартолотти.
— А я же и сам чрезвычайное обстоятельство, — продолжал Конрад, — потому что появился на свет не так, как большинство людей. Поэтому, наверно, в моем случае чрезвычайные меры оправданы.
— Конечно, — согласилась госпожа Бартолотти, открывая ворота. — Конечно. Только я вот что тебе скажу, Конрад. Не сердись, но мне кажется, что ты должен предпринять еще одну чрезвычайную меру — разговаривать у директора не так по-взрослому.
— А я разве разговариваю по-взрослому? А как надо разговаривать по-детски?
— Я и сама не знаю, ведь почти не общаюсь с семилетними детьми, — пробормотала госпожа Бартолотти, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Но мне кажется, что семилетние дети говорят проще, они еще не знают столько слов, как ты.
— Каких слов?
Госпожа Бартолотти не успела ответить, потому что они уже стояли перед дверью с табличкой «ДИРЕКТОР».
А возле дверей их ждал аптекарь Эгон в черном костюме, в черном галстуке и черной папкой под мышкой.
— Эгон, Эгончик, а ты зачем тут? — воскликнула госпожа Бартолотти.
— Цыц! — попробовал утихомирить её господин Эгон и шепотом пояснил: — В конце концов, я же отец. Если возникнут какие-нибудь трудности, я буду вам нужен. Должен же я вас защищать!
Госпожа Бартолотти вздохнула так громко, что он снова цыкнул на неё.
— Эгон, прошу тебя, иди домой или в аптеку, — прошипела она. — Иди куда угодно, но иди!
— И не подумаю, — прошипел в ответ господин Эгон. — Я отец и останусь тут.
И он постучал в дверь.
— Прошу! — послышался изнутри женский голос.
Господин Эгон открыл дверь и вошел в кабинет директора. Конрад и госпожа Бартолотти двинулись за ним. Конрад схватил её за руку.
— Вы ко мне? — спросила довольно старая и довольно полная женщина.
Она не сидела за столом, а стояла перед ним, держа в руках стопку тетрадей.
— Мы хотели бы записать в школу своего сына, — ответил господин Эгон.
Довольно старая и довольно полная женщина положила тетради на стол.
— Записать? Теперь? Как это? В первый класс? Надо было записываться в начале года. Теперь дети уже учатся! А, кроме того, без минуты восемь. Моя коллега, госпожа Штайнц, заболела, и я должна заменить её в третьем «А» классе, сейчас будет звонок!