Завещание (Странс) - страница 16

― Да ты пьяна! – с брезгливостью воскликнул Андрей Степанович, – Где была?

― Потише! У Светки была. У ней муж из загранки вернулся… Они бутик открывают! Навёз тряпок… уй юу юуй!

― А почему пила?

― А потому, что мой муж не может меня и половиной побаловать, чем её мужик может! Понял? Половиной! Да какой там половиной! Если бы ты хоть в постели был нечто, то ещё, куда ни шло, а так только на треть! Ха… вон, смотри… – она раскрыла сумку и вывалила прямо на пол содержимое. Там были юбки, блузки, даже наборы тонкого женского нижнего белья и цветные колготки.

― Господи, из-за тряпок-то… – он с досадой махнул рукою.

― А ты помолчи, пенек деревенский! Сегодня, какой век за окном? И где мы живем? В деревне твоей Сиськино?

― Сяськелево.

― Ещё хуже! Мы в столице живем, модном, современном, культурном центре мира, Санкт Петербурге! Дурень ты, Андрюшенька! Смотри вокруг, учись моде, манерам, умению жить и деньги делать. А не то всю жизнь проживешь сибирским валенком,– она прямо с пола ногами протолкнула все барахло, что сама же вывалила на пол в маленькую гостиную и, покачиваясь и весело улыбаясь, стала прямо на месте раздеваться.

― Да куда ты пошел, дурачок? Смотри, как твоя жена в один миг в фотомодель превратиться в таких-то тряпках!

Она надела тонкие прозрачные трусики, открытый лифчик, поднявший её красивые полные груди. Повернулась перед зеркалом. Встала на туфли с каблуками. Прошлась, глядя на себя в зеркале. Прикинула одно, сняла, примерила другое. Короткая красная юбка и яркое трико, обтягивающее и открывающее грудь, и красные же туфельки на высоком каблуке действительно превратили её в очень привлекательную молодую женщину.

― Андрей Степанович! Иди-ка, глянь на свою жену! Может хоть сейчас в тебе проснется желание!

Но Андрей Степанович уже спал в супружеской постели, подложив кулачек под щёку, как привык с детства, и видел прекрасные сны. Вера Петровна грациозно прошла в спальню, постукивая каблучками по паркету, но увидев мужа спящим, зло сплюнула в сторону и вернулась к своим тряпкам.

«Что ж, придется самой пробиваться к наслаждениям. И чего я за этого деревенского дурачка вышла? Отец всегда говорил, «Ума нет – считай калека». Но ведь «человек не орех: сразу не раскусишь». Упустила я принца своего ещё двадцать лет назад… Ах, не так мне с ним надо было себя вести…» Она прикинула на себя ещё вещицу, другую, подошла к зеркалу, близко присмотрелась к первым едва заметным морщинкам, покачала головой и переоделась окончательно в тонкую ночную сорочку.

― Андрей! – позвала она уже в постели, потом легонько толкнула мужа в спину,– Андрей, проснись, дело есть. Андрей!