12
В квартире Артура в Бруклине зазвонил телефон. Артур с опаской посмотрел на стрекочущую трубку. Наконец, решился ответить.
― Алло! Это Артур Львович у телефона?
― Да, я.
― Добрый день, Артур Львович! Узнаете меня? Говорит адвокат Бергман. Я звоню вам из Антверпена.
― Да, да! Я узнал Вас, Аркадий Петрович! Спасибо. Очень рад слышать.
― Я тоже, однако, Артур Львович, вы сейчас стоите или сидите?
― Стою.
― Тогда сядьте. То, что я собираюсь вам поведать, требует устойчивого положения тела.
― Я сел… А в чем… собственно дело? – побелевшими губами слабо произнес Артур, усевшись на диван. В его мозгу уже замельтешили мысли об аресте, о высылке его из США, о выдаче его в Россию по обвинению в каком ни будь сфабрикованном преступлении.
― Наберите воздух. А теперь я вам скажу правду – ваш отец жив!
― Жив?
― Да, жив. И проживает в Израиле под другим именем и фамилией. Как вы себя чувствуете, Артур Львович?
― Да вроде, ничего… Даже… я рад за него…
― Очень хорошо, что рады, значит вы добрый человек. Теперь я вам поведаю ещё кое–что. Ваш отец, как бы, не совсем спятил, а ему нужен был этот шаг, в смысле со своей смертью и сожжением, чтобы уйти из той его прошлой жизни и начать новый этап! Он пожелал соединиться со своим младшим сыном, который, проживает в Израиле и которому сейчас четырнадцать лет. Иными словами у вас есть ещё один брат, так сказать, от другой матери. Вы меня слышите?
― Слышу… да… Но я в этой… как это сказать, в полнейшей растерянности!
― Я вас хорошо понимаю, Артур Львович! Я никогда не одобрял образа жизни вашего отца, и он это знал, но это данность.
― Значит, у меня появился брат?
― Да, поздравляю! – в голосе адвоката прозвучала ирония.
― А как Генрих и Анна отреагировали?
― О! Тут есть проблема. Я пока не посвятил их в тайны двора вашего папеньки, но… это надо будет сделать в ближайшее время. И желательно не по телефону… – он помедлил,– Мне есть сообщить вам ещё один факт… ммм… Ну, одним словом, ваш брат не совсем здоров.
― Что–то случилось с Генрихом!?
― Речь не о Генрихе, речь идет о вашем новом брате.
― Он инвалид?
― Нет, но у него душевное расстройство.
13
Шай опасливо озираясь, вышел из дома. Стоял январь. Темнело рано. Днем ещё проблескивало солнце, но ночью начинался дождь , который шел до утра.
Юноша вышел из подъезда и направился, в буквальном смысле, куда глаза глядят. Он не знал, куда хотел пойти. Он вообще ничего не знал. Он не понимал, что с ним происходит! Совсем недавно он ходил в школу как все, в кино как все, в кружок шахмат, на плавание и вдруг… Что это? Почему?! «Почему на меня все смотрят так странно? И в классе, и в кружке? Даже учителя смотрят на меня так… так… странно будто я украл что–то. Но я ничего не крал!» Он действительно не помнил, чтобы у кого– то, что то брал без спросу, не то что воровал. «Я не помню… Нет, не помню, чтобы я что–то украл вчера… Да и было ли это вчера? Было ли?! А ведь… кажется… было… Но что там было?» Он вспомнил, что вчера ходил в школу. А там над ним смеялись дети… и учителя! «Почему они смеялись надо мной? Может, я был немножко неуклюж?.. Или что–то сказал не так?.. Почему? А они всё смотрели на меня так странно, так страшно… И я убежал с уроков… Но дома, когда открывал дверь, я почувствовал, явно почувствовал, как сосед заглядывает мне через плечо, чтобы узнать код сигнализации нашей квартиры. Я видел его глаза… такие страшные… Почему меня никто не любит? Я дурно выгляжу? Я очень плохой? Да, плохой, никому не нужный… Мне нужно измениться! Да, это правильно. Вот и мой друг Алекс говорит то же самое. Где ты, Алекс? А, вот ты где… Ну, пойдем погуляем, вместе в лес … Хорошо? Ну, почему ты молчишь? Вот и ты не желаешь разговаривать со мной! Да, да, ты прав, прав! Я хочу измениться, но как?! Как, Элоим?!»