— Георгий! — тихонько позвала она.
Он моргнул, нахмурился и снова произнес что-то на родном языке. Волосы его были влажны и спутаны, вокруг глаз залегли синеватые тени. Но страшнее всего было выражение безысходного отчаяния на его лице. У Марии защемило сердце. Опустившись на колени, она дотронулась до его запястья.
— Я так сожа…
В углу кабинета что-то шевельнулось. Сердце Марии едва не выпрыгнуло из груди от ужаса. Из темноты выступил Тео.
— Я пригляжу за ним, синьора Демирис.
— Он заболел?.. — Мария не договорила, уловив сильный запах спиртного. Бутылка из-под виски и пустой стакан валялись на ковре рядом софой. — Так он… он…
— Немного не в форме. Возвращайтесь к себе, — ровным голосом произнес Тео.
— И часто с ним это случается?
— Я никогда не видел его таким.
Мария была ошеломлена, но все же не слепа, поэтому заметила, как холоден с нею телохранитель, как оберегает хозяина, словно от нее исходит потенциальная угроза.
— О чем он говорит? — спросила она, когда Георгий беспокойно зашевелился и вновь забормотал что-то по-гречески.
— О кроликах, — с видимой неохотой сообщил Тео.
— О кроликах?!
— Я уложу его в постель… Идите к себе, синьора Демирис.
— Я помогу вам!
— Благодарю, но в этом нет надобности.
Мария отступила, пораженная нескрываемым недружелюбием охранника. Уже в дверях она оглянулась.
— Все совсем не так, как вы думаете…
— Я здесь не для того, чтобы делать выводы, синьора Демирис.
Но на лбу у него аршинными буквами было написано осуждение. Этот малый и впрямь предан своему боссу, подумала Мария. Лишь полнейшая уверенность в том, что гордый Демирис не обрадуется, увидев ее, когда очнется, заставила расстроенную женщину удалиться к себе.
Она лежала, глядя, как за окнами занимается рассвет. Георгий и впрямь потрясен, иначе не напился бы так. Мария изводила себя, думая о том, не предала ли Алессандро она сама. Ведь она согласилась выйти за Георгия лишь формально, и стремглав бежала бы, знай заранее, что будет потом…
К тому же никто не пытался лишить ее причитающейся ей доли наследства. Алессандро вконец разорился, выкупив Кастель ди Сангро! Георгий наверняка здорово потратился, поправляя пошатнувшиеся дела покойного, да и усадьба требовала дорогостоящего ремонта… Да, быть наследником Алессандро Казорати — дело откровенно неприбыльное, но Георгий, вопреки своей натуре холодного и расчетливого дельца, шел на любые затраты.
Так почему же греческий магнат надрался как свинья? От чувства вины за то, что не вилял хвостом перед дочкой Алессандро? Или от мысли, что навеки с нею связан?