– Шабаш! – сказал он весело. – Освободился на целый месяц. Уф! Теперь пиры задавать будем.
– А я только что советовал это же самое Елизавете Борисовне, – здороваясь, ответил Весенин. Она покраснела, почувствовав на себе ласковый взор мужа.
«Что он и что я?» – мелькнуло у нее в голове.
– Ну, а канализация? – спросил Весенин.
– Победил, будем сами устраивать. Назначили комиссию…
– На жалованье?
– И, вообразите, без жалованья. Вот как мы! Ну, потом все расскажу, теперь переоденусь. Лиза, чайку бы! – и он пошел через балкон в комнаты. Следом за ним ушла и его молодая жена.
– А я вам поиграю, хотите? – сказала Вера Весенину. – Анна Ивановна, идемте!
– Я здесь побуду, – ответила она и наклонилась к подбежавшей Лизе.
– Сегодня я вам сыграю благодарность, – сказала Вера Весенину, подходя к роялю.
– Как? – не понял ее слов Весенин.
– Благодарность! Я ведь на рояле все могу. Слушайте: вот» здравствуйте»! – она взяла несколько аккордов. – А это: «Отчего вы такой задумчивый?»
Весенин засмеялся.
– Сыграйте: «Сегодня хорошая погода».
– Я вам ничего играть не буду, – шутливо рассердилась Вера, – вы смеетесь. Музыка передает только чувства. Благодарность я могу выразить, привет тоже…
– Ну, играйте благодарность!
– То‑то!
Вера положила руки на клавиши. Была ли это ее импровизация или мотивы нескольких пьес, но Весенин никогда не слыхал от нее раньше такой оригинальной и красивой игры.
– Вы артистка, – сказал он с чувством, – и вдруг жалуетесь на скуку!
– Не все же для самой себя играть. Рубинштейну и то бы надоело!
– Чай пить! – позвал Можаев и, обняв Весенина, повел его в столовую.
– Ну, как вели себя наши дамы?
– Федор Матвеевич ничего не знает, потому что всего первый день с нами, – ответила за него Вера.
Можаев с улыбкой взглянул на нее. Все дела и заботы он отбросил от себя и теперь наслаждался тихим счастьем богатого семьянина. Чего ему не хватает? И его взгляд с любовью переходил от молодой жены к дочери.
Елизавета Борисовна передавала ему мелочи домашнего хозяйства, Вера шутила, даже Анна Ивановна говорила про Лизу, про погоду и про свое намерение ехать за границу.
Наступил вечер. Тонкий серп месяца показался в небе. Можаев закурил сигару, и кончик ее, как светляк, мерцал в темноте ночи.
– Ах, чуть не забыл, – сказал он вдруг, – тебе, Лиза, опять письмо от твоей портнихи. Уж не должна ли ты ей? – пошутил он.
– Где письмо? – сжросила Елизавета Борисовна, торопливо вставая.
– На! Провалялось в кармане. Не закури я сигары, и забыл бы!
Можаев подал ей конверт. Она с минуту посидела на балконе и незаметно скрылась.