– Но ведь ты хотел со мною. Я соберусь в неделю! – ответил Яков.
Николай качнул головой.
– Нет, мне час прожить здесь тяжко! Я задыхаюсь, я не могу больше. Отпусти меня!
– Разве я держу тебя, Николай! – с грустью ответил Яков. – Уезжай, а я уже следом за тобою… что же! – он встал в свою очередь и задумчиво стал ходить по комнате. – Правда, нерадостно для тебя прошли эти месяцы. Что же, там развлечешься, сядешь за работу; приеду я, и заживем мы с тобою! – Он постарался сказать последнюю фразу шутливо и ласково взглянул на брата. – Когда же завтра?
– С вечерним поездом, – ответил Николай, – днем схожу в редакцию, потом к Силину и уеду. Раньше не управиться.
– А к Лапе?
Николай словно вспомнил.
– Ах, к Лапе. К нему надо тогда сегодня. Сходим сегодня!
Яков кивнул головою. Николай сошел вниз разобраться в бумагах. Яков остался один, и горькая усмешка искривила его губы.
Ах, брат, брат, сколько себе и другим он причиняет страданий, как бурно страдает, и как скоро проходят мимо него все бури!.. А для него, Якова, одно расставание с насиженным местом – целая мука. Словно делит пополам он свою душу.
– Идем, брат! – позвал его Николай снизу. Яков сошел.
Нет, Николай страдал, и даже больше, чем он это высказал! Иначе не было бы его лицо так печально и глаза не смотрели бы так безучастно. Яков взял его под руку и дружески пожал его локоть.
– Вы?! – воскликнула Колкунова, увидев из окна двух братьев. – Неужели с пальмовой ветвью. О, как благодарить вас! Катя, Катя!
Она выбежала в переднюю, с исступлением жала руку Николая и звала дочь.
– Да, да, – резко ответил Николай, – пусть идет, ваша дочь, и он простит ее. А вас он действительно терпеть не может!
– Простит? – вскрикнула вошедшая в это время Екатерина Егоровна и томно поднесла платок к глазам.
– Катя, Катиш! – воскликнула полковница и бросилась к дочери. – Не волнуйся!
Яков дернул Николая за рукав, и они скользнули в комнату Лапы.
– Фу, – сказал Яков, – как вы можете жить у такой сумасшедшей старухи?
– Я не вижу ее, – ответил Лапа, – а увидев, не церемонюсь с ней. Мы сжились. Ну, принесли?
Николай кивнул и вынул бумажку.
– Только, я думаю, это мог бы написать всякий!
– Ну, нет! – ответил Лапа, читая бумажку. – Здесь важен почерк и слог вашей повести. Ведь он выучил ее наизусть!
– Неужели?
Лапа кивнул головою.
– Откуда вы знаете? – заинтересовался Яков.
– У меня Феня на это. Она познакомилась с женской прислугой у Деруновых, ходит туда и все про него знает. Знаете, что она у него нашла?
– Ну?
– Гирю в два фунта; она вся ржавая, и на ней несколько волос!