– А много?
– Я же ничего у него до сих пор не брал. Рублей сто – полтораста!
– Фью! – Силин махнул рукою. – Ищи ветра в поле. Ах ты, простота! С него рвать надо, да еще забрать вперед постараться. А ты – ни копейки!
– Ну, пусть разживается.
– Ни за что! – воскликнул Силин, бросаясь к столу. – Пиши мне доверенность. Я, брат, с него сдеру!
– А мне вышлешь? – усмехнулся Николай, подойдя к столу.
Силин нахмурился.
– Понятно! Шутник тоже!
Николай написал доверенность. Силин сразу расчувствовался и стал целовать его.
– Это покуда так, – говорил он, – я еще приду тебя на вокзал проводить, и знаешь что?
Николай покачал головою.
– Я сам в Питер думаю. Что служба? Служба дрянь!
– А Катя Морозова?
Силин вздохнул.
– Она, брат, на днях замуж выходит за окружного акцизника!
– Что же ты в Петербурге делать будешь?
Силин оживился.
– Репортерствовать! Я, братец, здесь руку набил, слог есть, а насчет смелости!.. Я на Везувий влезу, если пошлют, к Виктории в будуар войду, не то что там с головой побеседовать! А ты, – он взял Николая за руку, – порекомендуй меня. Все же товарищ!..
Николай уезжал. Лапа и Силин, помимо Якова, провожали его. Он был грустен.
– Проклятый для меня город! Сколько в нем я принял горя, и не перескажешь всего!
– Там счастье найдете! – утешал его Лапа.
Поезд тронулся. Николай стоял на площадке последнего вагона, чтобы дольше видеть вокзал и город, и приветливо кивал Якову, улыбаясь ему сквозь слезы.
«Прощай, родина! Много утечет воды прежде, чем я опять вздумаю взглянуть на твои дома и улицы». Сердце Николая сжималось тоскою. Здесь он родился, здесь он учился, здесь он впервые ощутил восторги вдохновения и первой любви. Как тосковало его сердце по родине и как хотел он снова увидеть те места, по которым ходил пылким мечтательным юношей, и что же? Как встретила его родина? Муки ревности и потом – отверженной любви, пятно подозрения и тюрьма! Вот ласковый привет родного города. Люди?.. Только Яков, брат, – его друг, а эти все Силины, Деруновы, Можаевы, что в них?..
Николай задумался о своей жизни. Каким пустоцветом показалась она ему в прошлом. Даже Богом данный талант он тратил, не приумножая и живя только сегодняшним днем, ни себе, ни людям не принося пользы. «Ленивый раб!» – прошептал он с горькой улыбкой, но тут же выпрямился и поднял глаза к светлому небу. Будущее в его власти! Пережитые испытания разве не дали ему жестокого урока? Он помнит его и поведет так свою жизнь, что окружающие благословят его имя. Он не зарыл еще в землю малость, посланную ему, но приумножит ее.
Поезд покинул черту города и пригорода и мчался степью.