– Вера? – с замирающим сердцем спросил Весенин. Можаев отрицательно качнул головою.
– Жена! – ответил он глухо. Весенин сразу успокоился, и мысли его прояснились.
– Больна?
– Вот, прочтите! Скорей только, дорога каждая минута! – он указал на свой стол, а сам тяжело опустился на диван и обхватил голову руками. Весенин поспешно подошел к столу и, взяв исписанный мелким почерком лист бумаги, стал внимательно прочитывать его. И по мере чтения негодование, сожаление, ужас попеременно овладевали его душою.
Это было последнее письмо Елизаветы Борисовны.
С отчаянием самоубийцы она рассказывала про свою измену, про свое преступление, про свое унижение и позор. День за днем она рассказала свою пытку последнего времени, невыносимые муки раскаяния и кончила мольбой о прощении. Она просила простить не ее, а память о ней, потому что она никогда больше и ничем не напомнит мужу о своем существовании…
Слезы застилали глаза Весенина, когда он, положив письмо опять на стол, обернулся к Можаеву.
– Что ты думаешь, – спросил он, – она умерла?
В первый раз он говорил ему» ты», и Весенин сразу понял, как сжились они с ним за все время и как прочна была их нравственная связь.
– Нет, – ответил он твердо, – она иначе бы прощалась тогда. Она бежала!
Можаев быстро встал и подошел к Весенину. На лице его блеснула надежда.
– Я сам так подумал. Я был у нее, там все раскидано. Видно, она брала что‑то; нет ее плаща. Зачем плащ? Если бы она…
Весенин кивнул. Можаев взял его за плечи.
– Я люблю тебя и верю тебе, – сказал он порывисто, – помоги же мне! Я люблю ее и не могу допустить мысли, чтобы она вне моего дома искала защиты и спасения. Измена – ошибка! Виноват я, только я, старый дурак, увлекшийся перед смертью! – он взялся за голову, прошел по кабинету и снова подошел к Весенину. – Дорогой мой, – произнес он молящим голосом, – я совсем потерял голову и обессилел. Найди ее, уговори, верни! Она не могла уйти далеко. Смотри, – он указал на окно, – какая ночь! Она нежное, избалованное дитя. Куда уйти ей?..
Весенин нежно взял его за руки.
– Дорогой Сергей Степанович, – проговорил он дрожащим голосом, – прежде всего успокойся, ляг вот тут, а я сейчас подыму людей…
– Тсс! – Можаев судорожно схватил его за руку. – Бога ради, без огласки! Чтобы никто не знал. Слышишь, никто. Даже Вера. Ты да я…
Весенин кивнул головою.
– Только ляг! Дай мне слово лечь, а я не вернусь без нее.
– Милый, спасибо! – Можаев обнял его, и в горле его заклокотали рыдания. – Иди, иди! – толкнул он его к двери…
– Я пришлю тебе человека! – крикнул, выходя, Весенин.