– Потому что так оно и есть. Возвращаясь к нашей теме – те люди, которые считали, что оппозиционная партия необходима, продолжают так считать, но пейзаж вокруг несколько изменился – как ты справедливо заметил, на смену лету пришла осень, по ночам стало холоднее, скоро дожди пойдут, – он вздохнул прежде, чем продолжить, – то есть они так же и считают, то есть направление вектора не изменилось…
– Но величина его уменьшилась, – досадливо продолжил Костя.
– Думаю, что так, – кивнул Юрий Петрович.
– И какими должны быть в этой связи наши действия?
– Костя, давай вернемся к нашему первому разговору, – Юрий Петрович открыл коробку с сигарами, достал одну, потом другую, покрутил около уха, щелкнул секатором и стал неторопливо с удовольствием раскуривать, будто это и было сейчас его главным делом. Этому Костя не переставал изумляться – что бы ни делал Юрий Петрович, казалось, что он считает это было своим главным делом. – Ты тогда сказал, что ни сама партийная идея, ни личность господина Платонова и его друзей тебя совершенно не греют, что меня вполне устраивало. Я, в свою очередь, пообещал тебе доступ к ресурсам и масштабу деятельности, с которыми ты прежде не сталкивался – и ты это получил. Откуда может следовать только один вывод – продолжай заниматься тем, чем занимаешься. Если вдруг зайдешь слишком далеко, я тебя прикрою. Это не альтруизм – мне просто невыгодно тебя сдавать, у меня на тебя большие планы.
Было у него какое-то магическое свойство – успокаивать и прочищать голову, даже если тема разговора оказывалась тяжелой и неприятной. Становилось легче, будто на природу съездил и в лесу погулял. Костя вернул себе способность к трезвому анализу происходящего.
– Я правильно вас понял, что сейчас наибольший интерес представляет не столько результат, сколько процесс?
– Можно и так сказать, – улыбка Юрия Петровича разлилась клубами сигарного дыма.
– Но так не было вначале? Это я спрашиваю, чтобы…
– Правильно спрашиваешь. Вначале было не так, и я тебе уже сказал, что изменилось.
– То есть мы проводим своего рода эксперимент, насколько сама система окажется терпимой к тому, что ее часть попробует пожить самостоятельной жизнью?
– Вроде того. Такой очень плавный, спокойный эксперимент, чтобы, избави Бог, никого не возбудить сверх меры.
– И многие это понимают?
– Несколько человек. Ты теперь в их числе. Видишь, как далеко ты зашел?
– А Платонов, – не унимался Костя, – он понимает?
– Не думаю, – покачал головой Юрий Петрович, – впрочем, я с ним это не обсуждал, но кажется, не понимает. Он не понимает, что случайно зашел в другой монастырь с другим уставом. Ему кажется, что это все тот же монастырь – ведь лица все те же, но выражения лиц другие – а он таких тонкостей не понимает. Все нормально пока. Работай по плану спокойно. Ты ведь в Пермь летишь в понедельник?