– Понимаю, что вы устали, но у меня еще вопрос. Когда окажется, что сценарий ваш неправильный, или пусть даже правильный, но главный режиссер, он же генеральный продюсер, его решил поменять на более привычный, что тогда делать мне и, например, тем, кто за мной пойдет… Это ведь не история с Платоновым, тут не соскочишь.
Юрий Петрович взял неожиданно долгую паузу, прежде чем ответить.
– Ты опять задаешь вопрос, исходя из сегодняшних раскладов. Я не уверен, что к тому моменту генеральный продюсер, которого ты имеешь в виду, будет способен заменить один сценарий другим. Думаю, что он уже не сможет встать над логикой исторического развития и по обыкновению управлять ей в ручном режиме. А если ты имеешь в виду другого генерального продюсера, то его пути, как известно, неисповедимы. Если все пойдет плохо для тебя, или для нас, это будет означать, что и для страны все пошло плохо. Тогда и решение надо принимать. Можно уехать, можно в тюрьму сесть, не знаю, Костя, ты парень умный, доверься себе и прими решение. Обещать только одно могу – я тебя не брошу. Для меня это последний шанс сделать для страны что-то полезное. Я могу себе такую роскошь позволить, потому что не хочу с острова Сен-Бартс наблюдать, как здесь все разваливается. Я слишком русский человек, чтобы со стороны за этим наблюдать, у меня слишком длинная биография, и в ней много такого, что не подходит для современного лидера. А ты чистый в этом смысле. Да и в других тоже. Так что, если предложишь, возглавлю штаб твоей избирательной президентской кампании через шесть лет. Вот так, а теперь все, чего-то я правда устал и голова кружится.
Несмотря на всю фантастичность услышанного, Косте показалось, что Юрий Петрович был с ним сегодня откровенен как никогда. Может быть, он действительно слишком устал, чтобы продолжать сохранять пусть очень короткую, но все равно дистанцию. Может быть, за последние месяцы он дошел до какой-то самому себе установленной черты, за которой все происходящее теряло для него смысл – деньги, влияние, постоянное подковерное единоборство в коридорах власти, попытки убедить людей, которые давно потеряли способность слышать и слушать. Несмотря на свое чекистское прошлое и не менее чекистское настоящее, Юрий Петрович был для Кости в первую очередь мудрым, образованным, сильным, искушенным в современной политической жизни человеком и несомненным любителем жизни. То есть Костя всегда считал, что он не совсем такой, как те, на кого они работают. Это была безоценочная характеристика, поскольку Костя никогда не встречался с «теми небожителями» и мог только догадываться, каковы они на самом деле. Вполне возможно, что при близком рассмотрении они оказались бы ничуть не хуже Юрия Петровича. Это было неважно. Им хорошо работалось вместе, Юрий Петрович многому его научил и, как не раз говорил, многому сам от Кости научился. Вот это, пожалуй, и было его главным отличием. Он все еще хотел и мог учиться, поэтому с ним было так интересно.