— Обычный юноша, помешанный на лошадях и сражениях. Во всяком случае, он был таким, когда я в последний раз его видела.
Личность Эдуарда Ланкастера меня особо не интересовала, поэтому я затронула гораздо более интересующую меня тему.
— Когда Людовик спросил папу, собирается ли он предъявлять права на трон, отец согласился с тем, что такое право у него есть. Это правда? И почему он не хочет этим воспользоваться?
— Его права на престол не слишком весомы. — Графиня устроилась поудобнее. — Но они ни для кого не являются секретом. Бабушку твоего отца, умершую задолго до твоего рождения, звали леди Джоанна Бофор. Ее отцом был Джон Гонт, один из сыновей Эдуарда III. Джон был женат три раза. Его третью жену звали Екатерина Суинфорд. На протяжении двадцати лет она была его любовницей.
— Скандал? — оживилась я.
Графиня улыбнулась.
— Это действительно был скандал. Она была вдовой и гувернанткой дочерей Джона от первого брака. Совершенно неподходящая кандидатура, но их любовь оказалась прочной и нерушимой, и в конце концов Джон на ней женился. Прежде чем они вступили в законный брак, у них родилось четверо детей. Джоанна была одной из их дочерей. Эти дети носили фамилию Бофор, по названию поместья, которым Джон некогда владел во Франции. Поэтому Бофоры приходятся нам родственниками.
У меня и в самом деле было множество дядюшек и тетушек с такой фамилией.
— Сначала все эти дети считались незаконнорожденными, — продолжала мама, — но после свадьбы родителей их права узаконили.
— Так, значит, папа имеет право на трон? — от возбуждения я подпрыгнула в кровати.
— Не совсем, — осадила меня графиня. — Excepta dignitate regali.
Я довольно неплохо владела латынью и без труда перевела: «Законнорожденный, но не имеющий права на корону». Зато теперь я знала, что в моих жилах течет королевская кровь.
— Папа очень гордый человек, — заметила я.
— Покажи мне хоть одного Невилля, который не был бы гордым. Но его гордости действительно был нанесен чувствительный удар, когда король приблизил к себе Вудвиллей.
— Это подтолкнуло его к измене?
Наконец-то я начала хоть что-то понимать.
— Да.
— Значит, мне никогда не быть королевой Англии? — Ситуация несколько прояснилась, и я могла позволить себе озорство. Надменно вздернув подбородок, я провела по волосам рукой, имитируя жест, которым королева поправляла свое покрывало. — Тебе не кажется, что корона пошла бы мне не меньше, чем Елизавете Вудвилль?
Это глупое легкомыслие не заслуживало серьезного ответа. И все же я его получила.
— Кажется, — кивнула мама. — По рождению ты уж точно выше ее!