Кроме одного случая меня никогда не били. А получилось это так. Я была во втором классе. Последняя страница в дневнике называлась «Для замечаний классного руководителя». И этот объем в одну страницу был рассчитан на целый год. Я же умудрилась наполучать замечаний за первые 2 месяца на трех страницах. На всех требовалась подпись родителей. Я дождалась, пока папа уйдет на работу в ночную смену, и подсунула маме дневник для подписи. Мама громко ругалась, но это было ничто по сравнению с реакцией отца. Я подсунула ей дневник для чтения, когда она мыла посуду. По мере перелистывания глаза у нее округлялись, она схватила тряпку и начала тыкать мне ею в лицо. Я стала убегать. Она перетянула меня скакалкой, потом швыряла в меня всем подряд, бегая по квартире. Потом мы с ней всласть нарыдались вдвоем друг у друга в объятиях. На том вроде бы и закончили. (Сейчас Трусливая Львица опишет фактическое продолжение тех времен. Но вся беда, что все это продолжилось уже в ее семейной жизни. – М.Л.)
Но нет. Мама доложила отцу. Стравила нас, по сути, ведь вопрос-то она со мной уже решила. Когда он меня бил, я громко плакала и просила прекратить. Боль, страх, унижение… Я кричала: «Папочка, ну пожалуйста, не бей меня!» Но папочка воспитательный этюд довел до конца. Я не помню, сколько длилось, наверное, минут 5 от силы. Но осталось чувство, что не меньше часа. Кровеносные сосуды у меня расположены близко, поэтому синяки остались ужасные. Я легла спать, а когда проснулась, то даже смотреть на него мне было страшно. Но я при этом не разговаривала с ним три дня. А года через два узнала, что он и в учебной части рукоприкладствует.
Начальную школу вспоминаю как кошмар. Тогда я жила с родителями на Севере и была предоставлена сама себе. Я вообще не помню, чтобы мама со мной занималась или проверяла уроки. Помню, что вопрос «уроки сделала?» задавал отец и заглядывал в тетради с очень строгим лицом. Я отлынивала и делала все формально. Учиться мне не нравилось. Школа была каторгой. До 4-го класса я училась с тройками, и мне было трудно психологически. Помню свое чувство зависти к отличнице Ире и мысль, что такие оценки для меня – недостижимый результат.
Из-за страха перед учителями (я как бы старалась идти наперекор им и безобразничала в поведении) был «неуд» по поведению в начальной школе. Дралась с мальчишками, но они за меня заступались: Галю не ругайте, она за правду. А самым страшным поступком был такой: мы с подружкой стояли у детского кафе «Лакомка», клянчили у прохожих двушки, якобы позвонить по телефону родителям, а потом шли и покупали пирожные. Кто-то на нас настучал, и я опять ревела и просила учительницу не говорить никому об этом, так как меня не примут в октябрята.