Он вдруг забеспокоился, сказала ли она ему сегодня утром правду насчет Стивенсона? А может быть, как раз в этот момент она лежит в постели со своим бывшим любовником? Если это так, если ему станет известно об этом, он не знает, что сделает, но наверняка что-то страшное.
— Боюсь разочаровать тебя, мама, — огрызнулся он. — Но в наши дни женщина вполне способна провести ночь с мужчиной без любви, как и мужчина с женщиной.
— Ну, ну, сегодня ты явно не в своей тарелке. Возможно, ты не настолько уж склонен проводить без любви ночь с женщиной, как полагаешь. Но, говоря твоими словами, это твое личное дело. Ты не обязан отвечать на мои вопросы. Я звоню потому, что меня беспокоит Эбони.
Внутри у Алана что-то сжалось.
— Эбони?
— Послушай, Алан, это переходит всякие границы! Не хочешь ли ты мне сказать, что не знаешь, кто такая Эбони?
— Хотел бы этого, — пробормотал он в сторону.
Дэйдра Кастэрс вздохнула.
— Ты ведь видел ее вчера, не так ли?
Прошло несколько неприятных секунд, пока Алан понял, что мать говорит о вчерашнем показе, а не о более позднем времени.
— Мне совершенно нечего тебе сказать, — уклонился он от ответа.
— Не кажется ли тебе, что она плохо выглядит? Вчера по телевизору она показалась мне такой худой и бледной.
— Эбони всегда была худой и бледной.
— Хорошо, тогда, на мой взгляд, она выглядела необычно худой и бледной. Не кажется ли тебе, что она страдает отсутствием аппетита?
— Анорексией? Уверен, что нет. Как ты отлично знаешь, мама, черное всегда худит женщин. А этот мертвенно-бледный цвет лица — просто макияж. Эбони прекрасно себя чувствует. — Более чем прекрасно, злобно подумал он, вспоминая обнимающие его длинные стройные бедра и белые груди с длинными розовыми сосками, тянущиеся к его рту.
Он содрогнулся.
— А все же я беспокоюсь, — настойчиво сказала мать. — Она давно уже не навещала меня, и я знаю почему. Этому виной ты, Алан. Ты и твоя грубость. Я больше не намерена это терпеть, так и знай. Я собираюсь пригласить ее на обед, и ты тоже придешь. И не только придешь, но и будешь с ней вежлив.
— Мама, если Эбони узнает о моем присутствии, то она не придет.
— Тогда мы не скажем ей, правда? Пусть она думает, что этим вечером ты занят.
Ну что ж, подумал Алан. Определенное садистское удовольствие можно получить от пребывания за одним столом с ней, вынужденного вежливого общения и невозможности отвечать на ее болезненные маленькие колкости.
Его губы тронула злобная усмешка. Это была бы превосходная месть за ее наглую ложь о том, что она собирается замуж за Гарри Стивенсона. На одно пугающее мгновение ему даже показалось, что Эбони действительно собралась сделать это, пока он не распознал в сказанном одно из любимых ее насмешливых подстрекательств. Очевидная хитрость, призванная заставить его беспокоиться, ревновать, взорваться вспышкой яростной страсти, так зажигающей ее. Подобные игры — просто одно из проявлений темной стороны ее натуры, стороны, которую она скрывала от всех.