выходило из него. Теперь, зажав в пухлом кулачке двусторонний красно-синий карандаш, Дэнни мог сам написать дюжины три слов.
Он медленно водил пальцем по строкам в букваре. Над ними была картинка, которую Венди смутно помнила с тех пор, как девятнадцать лет назад сама ходила в начальную школу. Смеющийся мальчик с темными волнистыми волосами. Девочка в коротком платьице, голова в светлых кудряшках, в руке прыгалки. Пес, скачущий за большим красным мячом. Троица из первого класса: Дик, Джейн и Джип.
— Смотри, Джип бежит, — медленно читал Дэнни. — Беги, Джип, беги. Беги, беги, беги. — Он замолчал и перевел палец строкой ниже. — Смотри… — он еще ниже наклонился над книгой, почти касаясь носом страницы. — Смотри…
— Не так близко, док, — спокойно заметила Венди. — Глаза испортишь. Это…
— Не говори! — сказал он, рывком выпрямившись. В голосе звучала тревога. — Мам, не говори, я могу сам!
— Хорошо, милый, — сказала она. — Но это не так уж важно. Честное слово.
Не обратив на нее внимания, Дэнни опять наклонился вперед. Лицо малыша приняло то выражение, какое чаще всего можно увидеть на выпускном экзамене в каком-нибудь колледже. Венди это нравилось все меньше и меньше.
— Смотри, мэ… я… че… Смотри, мэяче? Смотри… МЯЧ!
Внезапное торжество. Горячность. Горячность в голосе Дэнни пугала.
— Смотри, мяч!
— Правильно, — сказала она. — Милый, я думаю, на сегодня хватит.
— Мам, еще пару страниц. Пожалуйста.
— Нет, док. — Она решительно закрыла книжку в красной обложке. — Пора спать.
— Ну, пожалуйста.
— Дэнни, не приставай. Мама устала.
— Ладно. — Но он бросил на букварь тоскливый взгляд.
— Иди поцелуй отца, а потом умойся. Не забудь почистить зубы.
— Ага.
Он вышел сутулясь — маленький мальчик в пижамных штанах и большой фланелевой фуфайке с футбольным мячом на груди и надписью ПАТРИОТЫ НОВОЙ АНГЛИИ на спине.
Машинка Джека перестала стучать, и Венди услышала, как Дэнни от души чмокнул отца.
— Спокойной ночи, пап.
— Спокойной ночи, док. Как дела?
— По-моему, хорошо. Меня мама остановила.
— Мама права. Уже почти девять. Идешь мыться?
— Ага.
— Замечательно. У тебя в ушах уже картошку можно сажать. И лук, и чеснок, и морковку, и…
Решительный щелчок двери в ванную оборвал смех Дэнни. Он предпочитал мыться в одиночестве, хотя они с Джеком придерживались мнения «смотрят, ну и наплевать!». Еще один признак того — а признаков этих становилось все больше, — что в доме живет не просто снятая под копирку копия одного из них, не комбинация качеств их обоих, а другой человек. Это немного печалило Венди. Настанет день, и собственное дитя превратится для нее в чужого человека… и она станет ему посторонней. Но не до такой степени, как ее мать для нее. Боженька, пожалуйста, пусть будет иначе! Пусть Дэнни и взрослый будет любить свою мать по-прежнему.