– Сейчас у нас нет ни времени, ни возможности, – заявила Бруния, стараясь говорить как можно холоднее, несмотря на огонь в крови.
– Время есть всегда, – хрипло пробормотал Кальдер. – И, вероятно, это наша последняя возможность.
Брунию влекло к Кальдеру, но она уперлась руками ему в грудь.
– Отпусти меня. Мое сердце принадлежит не тебе.
– А мне твое сердце и не нужно, – ответил он, опуская руку на ее лоно.
Бруния закрыла глаза. Сильные, умелые пальцы вызывали столь приятные ощущения, хотя все это было неправильно. Как же она мечтала об этом…
Рука Кальдера скользнула по ее бедру и, забравшись под платье, поползла вверх по голой ноге. Он быстро нащупал средоточие ее страсти, и принцесса тихо застонала. Он заставил ее замолчать, впившись в губы Брунии жадным поцелуем.
Она ответила на этот поцелуй. Развернув девушку, Кальдер толкнул ее животом на кровать, и она услышала, как расстегнулся его ремень и упал на пол.
– Нет, – прошептала она, сжимая руками спинку кровати. – Нет.
Повстанец задрал ее платье, обнажив спину.
– Тогда скажи мне, что ты этого не хочешь. Произнеси мое имя и оттолкни меня.
Бруния чувствовала его у себя между ног, которые сами собой раздвинулись. Жар в ней готов был вырваться наружу. Похоть сражалась со страхом, и страх, видимо, проигрывал. Она чувствовала, что Кальдер прижался к ее девственному телу. Он готов был войти в нее. Бруния застонала, на этот раз громче.
Затем она почувствовала его горячее дыхание у себя за ухом.
– Произнеси мое имя и откажи мне.
Его пальцы грубо касались ее половых губ, и она вцепилась зубами в покрывало кровати.
Бруния мечтала об этом, но это действие не было ни благородным, ни исполненным любви. Принцессе хотелось, чтобы ее взяли как шлюху, но она не ожидала, что при этом будет чувствовать себя шлюхой. Ее ли лона желал Кальдер, а может, ему было все равно, с кем возлечь?
– Кальдер, оставь меня, – в конце концов прошептала она. – Я не хочу этого.
Но было уже слишком поздно, и Бруния почувствовала, как он вошел в нее. Ей было больно. Он взял то, что было уготовано другому, и сделал это со злорадством, которого она в нем раньше не замечала. В принуждении их близость лишилась всей магии. И Бруния просто ждала, когда же все закончится.
Она закрыла глаза – так же, как и Зигфинн, который как раз вошел в палатку, собираясь открыть ей свои чувства…
Гадарику не нравилось находиться на поле боя. Он чувствовал себя неуютно в ярких лучах солнца, ведь его место было в тени, в пространстве бокового зрения, в полусне. Его голос был шепотом, а рука его предпочитала кинжал. Он предоставил бой Йонару и его Орде. Пускай они добывают головы, которые так много значат для Хургана. Сам Гадарик немного потанцевал над вершинами деревьев, поплавал вокруг корней глубоко в земле и желтым листом упал с ветки. Эта игра была бессмысленной, но он нечасто мог насладиться подобным при дворе у Хургана. Обретая тело, которое видел король, Гадарик чувствовал себя слишком тяжелым и неловким, но здесь, вдалеке от Вормса, он мог предаться пьянящей свободе чистого духа.