Когда она закончила свой рассказ, воцарилось молчание. Одна из бутылок вина была пуста; кофейник, стоявший на подогревателе, пуст наполовину. К салату никто из них не притронулся.
— Что же теперь? — вновь подала голос Стефани, глядя на свои сжатые руки на коленях. — Я никак не могу понять, кто я на самом деле. Когда-то я знала это, живя в Эванстоне, но тогда я не очень нравилась самой себе. Поэтому мне и захотелось оказаться на месте Сабрины. Мне хотелось поставить себя на ее место гораздо больше, чем ей — на мое. Мне в самом деле казалось, что можно начать новую жизнь, словно примерить пальто, и тогда все пойдет так, как хотелось бы.
— И как, получилось? — спросил Гарт. После того как Стефани умолкла, это были первые произнесенные им слова, и, уловив в его тоне нотки любопытства, свойственного настоящему ученому, Сабрина испустила вздох облегчения.
Стефани мельком взглянула на него, но тут же отвела взгляд.
— Мне так казалось. Я понимала, что это лишь чужая роль, но я сыграла ее практически безукоризненно, потому что много лет к этому стремилась, а еще потому, что Сабрина каким-то образом жила во мне самой и тем самым помогала мне, хотя я сама этого не сознавала. — Какое-то мгновение она смотрела на Гарта в упор. — Я понимаю, что мы натворили что-то ужасное, и прошу простить меня. Но ведь какое-то время я была счастлива. Я забыла, каким гнетущим казался мне окружающий мир каждое утро. Я стала думать, что теперь мне все под силу. Хотя, конечно, в глубине души я понимала, что это не так, понимала, что лишь играю чужую роль, что, по большому счету, мне так и не удастся стать настоящей Сабриной, потому что я бросила слишком многое из того, что мне по-настоящему дорого. — Она снова мельком взглянула на Гарта. — Мне хотелось все новых и новых авантюр, потому что я думала, что только так и можно было все время быть счастливой, забыть о той, какой я была, какой я себе не нравилась. Вот я и ухватилась за роль Сабрины, и не могла от нее отказаться. Но в глубине души я знала, что не смогу свыкнуться с жизнью Сабрины, потому что слишком многое в прошлой жизни меня удерживало. Та жизнь значила для меня так много, гораздо больше, чем я себе представляла, и это ощущение не пропало, что бы я ни делала.
— Ты добилась того, чего хотела, — сказал Гарт, по-прежнему сидевший с задумчивым видом ученого. — Ты хотела забыть себя, какой была раньше, и добилась этого.
Стефани пристально посмотрела на него.
— Да, но я не собиралась этого делать. Врачи сказали мне, что я нарочно подавляю в себе мысли о своей прошлой жизни, потому что меня не отпускает чувство вины за то, что я сделала. И они были правы. Мне не удалось ничего вспомнить. Но теперь, когда я действительно все помню, у меня такое ощущение, словно я — никто. Я хочу сказать, что чувствую себя как неприкаянная.