Айсен лег, не отводя взгляда от еды. Пол слегка покачивался, как будто он был на корабле… Разбить голову о стену? Перегрызть вены зубами? Юноша не замечал текущих по разбитому лицу слез, пока они тоже не стали душить его.
Он рыдал исступленно, отчаянно, не понимая, за что с ним делают все это… Он ведь готов удовлетворить господина так, как только возможно!
Но тому это не нужно. Приходилось признать, что его хозяину просто нравится причинять муки, а ему ничего не остается, как терпеть их, ведь он и предназначен для того, что бы господин мог удовлетворить свои желания.
***
Горло отекло и болело, юноше едва удалось проглотить пару кусочков лепешек, которые он все-таки подтянул к себе. Он мечтал о глотке теплого молока, как иные мечтают о райском блаженстве.
А между тем, новая игра пришлась по душе господину, которому понравилась собственная изобретательность. Он не душил до конца, растягивая пытку, и даже если вначале подобного развлечения Айсен пытался сдерживать себя, то очень скоро начинал дергаться, рвано биться с хриплыми криками - он не заметил когда начал кричать от прикосновений своего хозяина, но теперь кричал всегда, - и умолять господина взять его как-нибудь иначе.
Разумеется зря. Перекрывая доступ воздуха в легкие, мужчина дожидался, пока по тонкому телу под ним начинали идти судороги, и полузадохнувшийся раб коротким спазмом выплескивал семя. Тогда он отпускал удавку, не давая потерять сознание совсем, и с наслаждением наказывал за то, что считал доказательством того, что тваренку все-таки нравилось подставлять свой зад под большие горячие члены…
И за мнимое притворство, за молчание, за крики и стоны, за кровь из прокушенных губ и скребущие по простыням пальцы, когда в его воспаленный проход вламывался огромный орган, и только кровь от вновь разбереженных разрывов служила смазкой… За то, что живучий и терпеливый. За все. При желании, всегда можно найти, за что наказать.
Айсен уже даже не плакал, сворачиваясь на своей подстилке клубочком и обреченно замирая до следующего раза. Даже самая мучительная смерть больше не пугала, - подумаешь, еще немного боли, зато потом его никто уже не тронет. Совсем никто… никогда. Мысль, вначале показавшаяся странной, в конце концов, осталась единственной осмысленной и живой. Ему было на что надеяться: рано или поздно, хозяин убьет его и тогда-то кошмар закончится!
И судя по всему, закончится он скоро. У него болело все, даже волосы, за которые его постоянно таскали. Горло, содранное и внутри и снаружи, не позволяло ничего съесть. Болели ребра, и Айсен не был уверен, что некоторые из них не сломаны. Он ходил кровью, - толи от того, что внутри у него было все отбито, толи потому что после ежедневных забав хозяина анус превратился в горящую огнем рану.