Любви?… любви, ибо назвать это волшебное действо совокуплением, было бы оскорблением, черной неблагодарностью к милости Создателя! Столько нежности, сколько обрушилось на него за несколько дней, Айсен не мог бы припомнить за все свои годы вместе взятые. Наверное, впервые в жизни он засыпал спокойно, рядом с самым дорогим на свете человеком, в его теплых объятьях.
Или не спал, любуясь спящим мужчиной: его крепким сильным телом с рельефом мышц - не прущих дурным мясом, а идеально соразмерных… Благородными мужественными чертами, расслабленными во сне, твердым абрисом губ… Айсен со смущением признался, что думает о поцелуях чуть ли не постоянно! Но разве может быть что-нибудь более чудесное, чем когда ссей’дин приникает к его губам, раздвигает их, и язык проникает вглубь, начиная свой властный уверенный танец… Фах’рид, ссей’дин фах’рид!
Боясь разбудить мужчину, юноша покрывал поцелуями откинутую руку, едва ощутимо касаясь самых кончиков пальцев: эти руки его спасли, выходили, никогда не причиняли боли, берегли, жалели… и ласкали так, что проживи сто лет - помнить будешь, хотя в тот момент и собственное имя назвать не сможешь!
Вахид… аль аллейни…
Только он! И нет больше ничего.
Фах’рид шевельнулся, стряхивая с себя остатки сна, и взял его, и пушистые ресницы Айсена намокли от невольных слез. Он кончил единожды, но бархатная твердь внутри снова и снова скользила по сокровенному месту, и юноша опять бился, расплескивая семя. Когда ссей’дин оставил его вход, Айсен быстро выскользнул из постели, отворачиваясь, чтобы тот не увидел мокрые дорожки у него на щеках: заметит, начнет расспрашивать, а он и что сказать не знает! Отчего плачет, когда петь хочется…
***
Утром, еще не проснувшись до конца, Фейран потянулся к мягкому клубочку под боком. Не открывая глаз, ловил прерывистое дыхание, плавно погружаясь в упругую тесноту, и чувствуя как юное тело тает в его руках, и Айсен подается навстречу уже резко, сильно, прижимается все теснее… Сладкие губки вздрагивают, и внезапно впервые начинают отвечать ему: неумело, зато охотно и страстно. Мальчик снова начинает вскрикивать, волна дрожи говорит, что он уже достиг пика наслаждения, но Фейран неумолимо продолжил. Хорошо, что собственные неудобство и неловкость можно скрыть за долгими ласками!
Кончить- то он кончил, -физиология, так уж мужской организм устроен. Айсен за это время успел просто истечь соками, снова придя в состояние тряпочки - хоть на кровать стели, хоть под дверь подкладывай… Однако ж выбрался, пошел пошатываясь, позаботиться об иных нуждах господина, когда главная утолена…