— Ириней Михайлович? Я взял на себя смелость отписать ему в Томск о необходимости его присутствия здесь, в Барнауле. Имею опасение, что без его сведений, мы это дело изыскивать будем до, как вы, Герман Густавович, однажды изволили выразиться, морковкиного заговенья. Сущая путаница здесь. Множество свидетелей, и каждый фантазии свои за истину пытается выдать…
— М! — рубанул я ладонью. Мне подробности расследования пожара были тогда менее интересны. Тем более, я не сомневался в способностях Варешки вызнать все необходимые подробности. Оставалось лишь надеяться, что мой сыщик уже успел решить свои семейные дела, и я не оторву его отчего-либо важного.
— Да-да, конечно, ваше превосходительство. Это потом… Так вот. В мае, неделей спустя, как вы войско на Алтай повели, дворовые люди господина Мартинса, доложили ему, что в конюшенной пристройке, в чулане для овса, почивает вполне себе прилично одетый господин…
Эта история началась восемь лет назад, когда умер золотопромышленник Емельян Бибиков. Приставы Томского губернского суда вскрыли завещание почившего, и выяснили, что все семь золотых приисков, а самое главное – долги на сумму в сто пять тысяч рублей серебром, он завещал мужьям своих дочерей, коих у Бибикова было четыре. Две старших были замужем за богатыми иркутскими купцами Серебренниковым и Трапезниковым. Самая младшая – за надзирателем Пятого питейно-акцизного округа, коллежским асессором, Левицким. А четвертая, средняя, Федосья – за тогдашним управителем дел в канцелярии Томского губернатора, Захарием Михайловичем Цыбульским.
Из всех зятьев, дела наделавшего перед смертью долгов золотопромышленника рискнул принять только Цыбульский. Со службы он уволился, и отправился в Мариинский округ принимать хозяйство.
Между тем, остальные свояки, побоявшиеся, что, если у Захария получится увеличить добычу и рассчитаться с долгами, останутся вовсе ни с чем, выкупили векселя тестя и предъявили их в суд. Для Левицкого не составило труда добиться решения в свою пользу. Губернский суд постановил арестовать Бибиковские прииски, и выставить их на продажу, для погашения займов.
Однако прежде чем подвергать аресту теперь уже собственность Цибульского, по закону следовало предъявить определение суда лично Захарию. Так началось восьмилетнее бегство господина Цыбульского от кредиторов, полиции и судебных приставов, уже само по себе достойное пера писателя.
Чего он только ни выдумывал, как только не хитрил, чтоб обмануть неповоротливую государственную машину. Пока его с бумагами искали в Томске – жил на приисках. Когда же чиновники отправлялись за ним туда, спокойно пребывал в Томске. Однажды его даже вывезли из осажденного полицией дома в телеге с мусором…