Припал губами к другой груди, а рука скользнула между ее бедер. Сисели буквально истекала соками, и Йен поспешно проник в нее двумя пальцами. Как она хотела ощутить его твердую толстую плоть в себе! Даже если будет больно, ей все равно!
— Я хочу, чтобы ты вошел в меня! Мне так нужно!
Его желание было слишком велико, чтобы отказать ей.
Впереди у них много ночей, и он сможет научить ее искусству любви.
Он накрыл ее собой и вонзился одним движением. Сисели вскрикнула, но не от боли. Она была потрясена тем, как жадно ее тело принимает его. Торопила его, стремясь достигнуть пика страсти, оставившего обоих обессиленными, но счастливыми. Она прижалась к нему и вскоре заснула. Но Йену не спалось. Он с трудом верил происходящему. Сисели принадлежит ему! Его прекрасная леди принадлежит ему, и никто другой ее не получит!
Наконец, устав от размышлений, Йен тоже заснул. Но спал недолго. Поднялся, укутал Сисели одеялом, спустился вниз и вышел черным ходом.
На небе светила полная луна, изредка проглядывавшая сквозь тучи, так что Йен легко нашел дорогу в деревню. Подойдя к дому священника, он постучал в дверь.
— Что тебе нужно, племянник? — хмуро буркнул заспанный отец Эмброуз.
— Я хочу, чтобы ты с самого раннего утра был в доме. Поженишь меня и Сисели. Я не желаю никаких проволочек.
— Сисели, вот как? — ухмыльнулся священник. — А она согласна?
— Согласна, — кивнул Йен.
— Заходи, заходи, — пригласил священник. — Нужно написать брачное соглашение до того, как я благословлю ваш союз. И что заставило леди передумать? Возможно, я знать не захочу, но придется назначить вам обоим суровую епитимью. Позволь мне принести пергамент. Виски на столе. Налей нам по рюмке и подкинь дров в огонь. Он почти погас, а здесь чертовски холодно.
Как только огонь запылал, они уселись за стол, на котором был разостлан пергамент, и стояла чернильница.
Отец Эмброуз принялся быстро писать.
— Форма обычная, — пояснил он. — Если хочешь что-то добавить, скажи сейчас.
— Я возвращаю ей половину приданого.
— Что?! — ахнул священник.
— Говорят, будто у нее большое приданое, дядя. И, сдержав слово, я покажу Сисели, что люблю ее, а не деньги. Она потратит их на дом и наших детей. В каком-то смысле это все равно, что иметь их самому. Но это имеет большое значение для моей прекрасной леди. Я обещал ей это и не нарушу клятву.
— Так и быть, — кивнул священник. — Думаю, что на свете нет никого глупее влюбленного мужчины!
Его перо продолжало царапать по пергаменту. Наконец он выпрямился.
— Ну вот. Все довольно просто, но законно в глазах Матери Церкви и шотландских устоев. Завтра я принесу его в дом, и вы оба поставите подписи. Я и лорд Грей будем свидетелями. Потом я поженю вас. А теперь убирайся и дай мне поспать!