После этого они присоединились к настоящим электрикам и уехали.
По дороге в гостиницу Джейкоб продемонстрировал найденную им где-то программу мероприятий, сопровождающих избрание великого магистра. Отпечатана она была на итальянском, английском, немецком и еще каких-то незнакомых Лэнгу языках.
— Сегодня вечером — самое то. Для приглашенных устраивают торжественный обед в Ватикане.
— Ну и что? — непонимающе взглянул на него Лэнг.
— То, что профессионалы — те, кто здесь работает, — останутся на месте. Меньше риск сопутствующего ущерба.
Этот эвфемизм означал потери среди посторонних, не причастных к делу людей.
Лэнг вспомнил, как Манфред рыдал от страха, когда пули дырявили тонкие стенки хлипкой бытовки в Джорджии, его перепуганное, зареванное лицо в Атланте.
«Фати, я так испугался!»
На мгновение Лэнгу показалось, что сопутствующий ущерб нисколько не страшит его.
VII
Пьяцца делла Ротонда,
«Соле аль Пантеон»
Через пятнадцать минут
Лэнг и Джейкоб вошли в гостиницу и замерли на пороге. От мужчины, сидевшего в одном из двух резных посеребренных кресел (больше просто не умещалось в крохотном вестибюле), прямо-таки разило полицией.
Он поднялся и действительно протянул полицейское удостоверение.
— Кто из вас мистер Лэнгфорд Рейлли? — спросил он по-английски.
Лэнг внимательно изучил удостоверение и только после этого ответил:
— Это я.
Полицейский улыбнулся — по обязанности, без тени приветливости или юмора:
— Я инспектор Антонио Маниччи. Веду расследование по вашему сообщению об угоне машины.
Руки он не протянул.
Целый инспектор занимается угоном машины? И это в Италии, где редко какая из страховых компаний соглашается страховать машины от угона, потому что такие преступления здесь происходят чуть не каждый день и час! Самым логичным объяснением было то, что «угнанная» машина выглядела так, будто в ней совершали свою последнюю поездку Бонни и Клайд.
Лэнг встревожился прежде всего из-за тяжести кобуры с пистолетом у себя под пиджаком. В Италии за незаконное владение огнестрельным оружием полагалось очень строгое наказание.
Инспектор посмотрел по сторонам, по-видимому выбирая место, где можно было бы поговорить. Увы, на виду не было ничего, кроме пары тех самых кресел.
Портье сказал что-то по-итальянски.
— Grazie, — ответил Маниччи с той же самой мертвой улыбкой и, вновь повернувшись к Лэнгу, пояснил: — Он сказал, что мы можем пойти в бар.
Как и большинство помещений в этом здании, бар находился не на одном уровне с вестибюлем. Чтобы попасть туда, нужно было пройти по короткому коридору налево и спуститься на три ступеньки. Перед деревянной стойкой, за которой возвышались почти пустые полки, находился один-единственный стол с четырьмя стульями. В помещении царил уютный полумрак, но любого, кто захотел бы выпить на сон грядущий чего-нибудь помимо граппы или бренди, ждало бы здесь суровое разочарование.