Стоило на Гришку взгляд бросить, сразу ясно – прирожденный авантюрист. Одно слово – рыжий. Да еще жесткие волосы вечно веером на голове, как их ни стриги или причесывай, глазищи – светло-серые, хитрющие-хитрющие, и вся физиономия густо веснушками усыпана. Даже на ушах есть веснушки!
И такому парню можно верить?!
Гришка привычным жестом взлохматил волосы и улыбнулся:
– Да пожалуйста! Жалко, что ли? Только зачем вам?
– Давай, Лапшин, не тяни, – поторопила Светлана. – А то через десять минут Карповна появится.
Гришка посмотрел на Сергея:
– Помнишь ту книгу, что мне недавно давал?
– Недавно? – приподнял брови Сергей. – Три недели прошло, не меньше.
– Я и говорю – недавно! Но не в этом дело. О чем я? Елки, не перебивай больше! Ах да… меня там одна мыслишка позабавила…
– Какая? И почему одна?
– Потому что других я не заметил, – огрызнулся Гришка. – Так вот… помнишь, там все время колода карт с картинками используется? Ну для перехода в другие миры?
– Помню, – осторожно кивнул Сергей. – И не только в другие миры. В любое место, что изображено на карте, хоть на соседнюю улицу.
– И я о том же. Вот и вся идея!
Ребята удивленно переглянулись. Светлана уточнила:
– В чем идея-то? В картинках?
– Ну да! Представляешь, насколько совершенным должен быть рисунок, чтобы ты как бы растворился в нем, потеряв представление, где реальность?!
– Ма-азилка, – разочарованно протянула Лена. – Опять со своими картинками-красками-кисточками… Художничек, чтоб тебя! Заставил зря дергаться!
Гришка с Сергеем действительно считались в гимназии признанными художниками. С ними уже восьмой год занимался рисованием Карамзин Иван Петрович. Конечно же старый мастер занимался со всем классом, но… настоящими учениками считал лишь этих двоих.
Правда, Гришка (к сожалению учителя!) больше увлекался абстракциями. Создаваемые им невероятные цветовые композиции могли свести с ума любого «нормального» человека. И все же заставляли и учителя, и одноклассников возвращаться к его работам снова и снова. А почему… понять было сложно.
Да уж, Гришка попортил Карандашу (так прозвали известного в городе художника ребята) немало нервов!
Лишь в прошлом году Иван Петрович смирился со странной манерой Гришкиного письма. Главное, мальчишка талантлив. Остальное могло подождать. Всему свое время.
Лена относилась к увлечению друзей с большим пренебрежением и даже досадой.
Во-первых, по ее мнению, «малярство» – вовсе не для настоящих мужчин. Занятие для слабаков или маменькиных сынков.
А во-вторых, и это бесило Лену больше всего, – почему сойти с ума должны были оба?!