— Хорошие?.. — переспросил Павлов.
— Сами увидите. — Ветров машинально разглаживал руками все ту же зеленую книгу. По его лицу скользнула тень, он на мгновение нахмурился. — Почти каждый день бьются со стихией. И обратите внимание, не теряют чувства юмора. Конечно, есть кое-кто похуже. Е-е-есть! Только они погоды не делают.
Мнение Ветрова о моряках расходилось с мнением Николаенко. Может, замполит успокаивает нового командира?
— «Тихоокеанский флот»? — Павлов подбородком указал на зеленую книгу.
— Готовлюсь, — сдержанно пояснил Ветров. — Хочу немного гордость пошевелить. За наш флот, за наш край, за нашу службу. А то некоторые еще полагают, что своим присутствием здесь они кого-то одалживают…
В дверях появилась круглолицая, большеглазая, чуть полноватая женщина в клетчатом переднике с тарелкой румяных ватрушек.
— Анастасия Кононовна, — представил жену Ветров, ловко подхватывая из ее рук тарелку. — Прошу любить да жаловать.
— Он, наверное, уже успел похвастаться моей стряпней? — мягко заговорила хозяйка, кивая на Ветрова с добродушным укором. Павлову показалось, что он где-то уже встречал ее, что они давным-давно знакомы. — Верите, Виктор Федорович, Валентин на мне и женился-то из-за отчества, — смеясь, продолжала она грудным голосом. — Шутка ли, для волжанина три «о» подряд! Ладно, книги в сторону. Прошу к столу.
Яркий светильник тепло отражался в самодовольно-кургузом самоваре, в синих, с золотыми ободками, чашках, в пузатом чайнике с заваркой.
— А мы вас хорошо знаем, — заговорил Ветров, пододвигая гостю сахарницу. — Да, да, не удивляйтесь. Наезжал проверяющий из штаба флота, он и представил нам Павлова. Даже внешность обрисовал. Верно, Анастасия? — И Ветров назвал хорошо знакомую Павлову фамилию его школьного приятеля.
— Вот так так… Значит, и Колобок на Тихом!
— Колобок?.. Да он выше нас с вами!
— Это потом вымахал. А когда мы с ним пузыри пускали из соломинок, он был маленьким да кругленьким.
Заговорили об общих знакомых, о том, какими они теперь стали, о портах, где довелось служить или просто бывать на кораблях. Понятно, тянуло потолковать о службе, даже язык зудил, но и Павлов, и Ветров подавляли в себе это желание, наперед зная, что разговор был бы длинным, не всегда приятным, да и лучше, когда он состоится с главу на глаз. Ветров, правда, дважды вспоминал кого-то из тех, кто «похуже, но погоды не делает», но спохватывался и быстро переключался на недавние лыжные гонки.
— Послушайте! — огорченно всплескивала руками Анастасия Кононовна. — Сколько можно говорить? А ватрушки?.. Или не нравятся?