— Во-о-от, — захрипел Жилин и, насупившись, расшифровал свое многозначительное «вот»: — Так и бывает, когда командир не знает, кто у него занимается оружием.
Павлов прикусил губу и вопросительно глядел на Самойленко.
— Небольшая поправка… — вымолвил тот, успокаиваясь. — Небольшая поправка: готовил я, а Городков только сдавал.
— Так чего вы голову морочите? — Жилин набычился, голос его начал срываться на крик. — Во-о-от! Так и получается, когда готовит один, а сдает другой!
Павлов молчал. Самойленко решился выложить все начистоту:
— Городков отпустил меня в санчасть. Кровь из носа пошла.
— Во-о-от, — не зная, что сказать, протянул Жилин и, махнув рукой, отпустил капитан-лейтенанта.
Павлову опять представился светящийся планшет, точки, моменты, «тридцатый» где-то рядом с лодкой. Воображение, с необыкновенной ясностью рисовало картину, увиденную несколько минут назад: корабли как бы расплываются в стороны, своими курсами плетут паутину, а «тридцатый» ходит вокруг лодки, как паук, и не может схватить добычу. Вот он делает круг, вот второй, третий, вот он ближе к середине, но это только кажется, что ближе, он опять начинает удаляться.
«Почему все отошли от лодки, а «тридцатый» крутится рядом? — возникла неожиданная мысль. — Что-то не то!» Павлов повернулся к Белову, уже появившемуся на ГКП:
— Иван Макарыч, надо запросить, сколько «тридцатый» прошел за торпедой. Думается, ходит где-то не там.
Белов быстро связался с командиром и через две минуты получил ответ.
— Ясно! — Павлов сразу повеселел. — А ну-ка, Иван свет Макарыч, скажи одно ругательное слово и срочно пошли «тридцатку» дальше. Пусть пройдет еще столько же — она явно не дошла до района, где торпеда должна всплыть.
Радоваться было рано, но теперь есть что ждать.
Часы отсчитали двадцать, тридцать, сорок минут.
— Нашел! — наконец-то взорвался динамик воплем «тридцатки». — Плавает нормально!
Жилин, весь день ежившийся от холода, снял шапку и, отдуваясь, словно пробежал стометровку, начал вытирать платком лоб. Белов в сердцах шлепнул рукавицу о настил, сопроводив это громким: «Эх-х-х!»
— Иван Макарыч, — облегченно улыбнулся Павлов, — загибай последний палец!
Все опять встало на свое место: солнце яркое-яркое, небо синее-синее, флаг полощется весело, и сигнальщики ходят петухами. Красота!
— Ну, Виктор Федорович, — сияет Белов. — Ну и напугал же ты! Я думал — впереди нуднейший поиск.
— Почему я? — удивляется Павлов, наводя пеленгатор туда, где поднимают последнюю торпеду. — Всех нас командир «тридцатки» напугал. Внуши ему, что свое дело ему надо знать лучше…