После ночного дождя все промокли и продрогли. Макколлом выдал Маргарет и Деккеру продукты. Все трое прислушивались, пытаясь различить гул самолетных двигателей. Заслышав гул, Макколлом включил рацию. «Они сообщили нам, что с ними на борту два медика-парашютиста, — записала Маргарет. — Десантники должны были спрыгнуть в двух милях от нашего лагеря. До этого самолет сбросил груз, состоящий из надувных палаток, пончо, одеял, лекарств и продуктов».
Радист сообщил выжившим, что врачи доберутся до них через сорок пять минут. Когда Макколлом передал эти слова своим спутникам, Маргарет лишь усмехнулась. «К этому времени мы уже хорошо представляли, что такое пробираться сквозь джунгли. Мы знали, что на две мили даже при наличии хорошей тропы у медиков уйдет несколько часов».
Маргарет, Макколлом и Деккер увидели, как от самолета отделились две маленькие фигурки. В небе раскрылись их парашюты. Деккер пробормотал:
— Господи, сохрани их!
Все трое понимали, что для него и Маргарет эти люди были настоящим спасением.
Когда парашютисты скрылись из виду, выжившим в катастрофе оставалось только ждать и молиться. «За два часа я прочла „Отче наш“ и „Богородице дево радуйся“ столько раз, сколько не читала за всю свою жизнь».
Наблюдая за парашютами своих людей, на самолете молился Уолтер.
БОРЯСЬ С ВЕТРОМ и тщетно пытаясь сохранить курс, Камило «Рамми» Рамирес гораздо лучше понял, на что вызвался добровольно. «Мы находились примерно в ста футах над зоной высадки, — вспоминал он. — Я видел сломанные деревья и острые камни. Тогда я сказал себе: „Да тут опасно!“ Я изо всех сил боролся с ветром. Я попытался направить парашют к лесу, потому что там не было камней. О поваленных деревьях я не думал, но камни меня очень пугали».
Посадка оказалась очень жесткой. Рамми повредил левую щиколотку. Сложив парашют, Рамирес осмотрел ногу. К счастью, кость не была сломана, кровотечения не было. Док Булатао благополучно приземлился поблизости. И это было очень хорошо.
Медиков тут же окружили туземцы. Рамирес потянулся за винтовкой — полуавтоматическим карабином «М-1». «У туземцев были копья, луки и стрелы, — вспоминал Рамирес. — А у меня был мой карабин — на случай, если кто-то решит бросить в меня копье или выстрелит из лука».
Вперед вышел туземец, которого Рамирес принял за вождя племени — Вимаюк Вандик, которого медики вскоре стали называли Питом. Языка друг друга они не понимали, но язык жестов оказался универсальным. Рамирес попытался объяснить свое задание: «Самолет разбился. Большой огонь. Я пришел, чтобы помочь».