Девушка в зеркале (Ахерн) - страница 46

— Кто он, Эмбер? Кто он? Скажи мне. Он лучше меня? Богаче? Он лучше в постели? Чем он лучше, ты, глупая шлюха?

Он кричал и ругал ее последними словами, а когда она захлопнула и заперла дверь спальни, он принялся колотить в дверь кулаками, пинать ее и бегать по площадке, выкрикивая ругательства и оскорбления. В минуты затишья Герман слышал, как жена плачет за дверью, и с каждым ее всхлипом распалялся еще сильнее. Ему хотелось побольнее ранить ее, чтобы она ощутила себя жалкой, нелюбимой, ненужной — каким он ощущал себя, просыпаясь утром и даже во сне.

Наконец Эмбер затихла, пылающее горло Германа устало от брани, и он ушел в свободную спальню, где плакал, пока не уснул.

Хэтти у входной двери слышала, что в доме бушует скандал: раздаются крики, оскорбления, и не решалась позвонить. Может быть, лучше вызвать полицию? Она привезла поддельное заключение, где говорилось, что во время установки охранной системы в доме была обнаружена асбестовая пыль, что требует немедленного выселения жильцов для предотвращения угрозы их здоровью. Но, представив злющие глаза Германа, Хэтти посмотрела на лист дешевой бумаги, который держала в руке, с текстом, напечатанным на домашнем компьютере, и подумала, что он не такой дурак, чтобы ей поверить. Вон как он взбешен, куда лучше, да и безопаснее, приехать в другой раз, и не одной. Может быть, стоит взять с собой племянника, будет изображать представителя властей. Правда, ему только пятнадцать, но он высокий — сойдет за взрослого.

Возвращаясь к машине, Хэтти горячо воззвала к Господу: пусть миссис Бэнкс останется живой и невредимой… и хорошо бы Герман не расслышал шум двигателя.

Когда на следующий день Герман Бэнкс проснулся, его жена исчезла.

В полдень Германа разбудил звонок. Под утро усталость взяла над ним верх, и он провалился в тревожный, прерывистый сон. Природа, словно позаимствовав его настроение, разразилась чудовищной бурей, и не раз в течение ночи он опасался, как бы порыв ветра не снес крышу. Днем буря продолжила бушевать, проверяя на прочность деревья вокруг дома. В окна бились тяжелые потоки дождя, меняя направление и цели для удара внезапно и дружно, точно птичья стая.

Телефон затрезвонил второй раз, и Герман понял, что это в спальне напротив звонит мобильник Эмбер. Замолчал на миг и снова залился — громко и противно. Она нарочно установила такой сигнал, хотела слышать звонок сквозь толстые стены из любой комнаты.

Решив, что Эмбер, как обычно, хлопочет внизу на кухне, хотя с каждым днем хлопот становилось все меньше, Герман вышел на площадку и позвал жену. Ответом ему служила мертвая тишина. Он вздохнул, предчувствуя новый день бойкота, и прислушался. Снизу не доносилось ни звука: не работали ни радио, ни телевизор, хотя Эмбер обычно громко включала Си-эн-эн, надеясь привлечь его внимание к происходящему в мире. Либо у них забрали последний телевизор, либо ее нет дома. Герман выглянул в окно: обе машины на месте. Он испугался, подумав, что она улетела в Нью-Йорк, как обещала вчера. Хотя вряд ли она уехала без телефона, а к прогулкам не располагала погода. Она, наверное, еще спит, успокоил он себя. Надо думать, она тоже всю ночь промучилась без сна, так что ей вряд ли захочется вылезать из постели до вечера. Тем более что в доме холодно, словно на улице.