— Чепуха… — Он склонился чуть ближе. — Чушь! Ты избегала меня, Татум. Ты обиделась, что я не пришел повидаться с тобой сразу же, и мы оба знаем это! И ты скажешь неправду, если станешь это отрицать. Ну, попробуй, — поощрял он ее, — отрицай это.
— Хорошо! Все так, я обиделась! — возразила она. — Но на саму себя, что так много значения этому придавала. За три года разлуки я забыла, какой ты чертовски самовлюбленный болван и…
Он схватил запястье руки, которой она уперлась ему в грудь, и притянул ее к себе ухмыляясь.
— Здравствуй, Татум Милано. Теперь я тебя узнаю…
Если Джейс и думал о чем-то, склоняясь к ее губам, так это о том, как же часто ему хотелось сделать это прежде, но раньше он этого не осознавал. Возможно, помог кристалл. А как только ее губы коснулись его губ, он уже не думал ни о чем, кроме той потрясающей женщины, которая была в его объятиях.
Запустив пальцы в ее густые шелковистые волосы, он наклонял ее голову то в одну, то в другую сторону, уже не просто целуя, а отчаянно впитывая в себя. Весь его самоконтроль, все хладнокровие мгновенно полетело к черту. Он задохнулся, он потерялся, словно мальчишка в сладостных восторгах первой любви. Потерялся в пульсации своей собственной крови, которая с бешеной скоростью заструилась по жилам, в приглушенных стонах женщины, которую держал в руках, потерялся во всем, кроме того жгучего желания, которое вызывала она. Все эти годы у него не было недостатка в женщинах, но пи одна из них не воспламеняла его так быстро и так сильно, как Тейт. Это было как лавина, сметающая все на своем пути и внезапно обрушившаяся на него. Потеряв всякую способность логически думать, он впился в ее губы еще сильнее, и его руки лихорадочно стали стягивать с нее жакет.
И сама Тейт потерялась, когда губы Джейса приникли к ее жаждущим губам, когда от жара его страстных поцелуев все тело как будто расплавилось и голова пошла кругом. Сила ее желания не уступала тому, что испытывал он. Ее руки блуждали по его телу теми же судорожными неистовыми движениями: скользящими, поглаживающими, сжимающими. Их поцелуи были одинаково маниакальными, а вздохи страсти и желания сопровождались звуками отрываемых пуговиц, рвущихся швов и расстегиваемых молний. Всякая осторожность, всякое благоразумие были побеждены властью вожделения, страсти, вспыхнувшей подобно бурному пламени.
В исступлении ее пальцы и губы прошлись по его телу: по твердым, выпуклым мускулам его плеч и спины, по чувственной волосистой поверхности грудей и влажной, солоновато-гладкой коже. Мозолистая грубость его ладоней, нежно ласкающих ее налитые соски, заставила Тейт застонать от наслаждения, а ощущение его сильных рук, поглаживающих ее бедра, живот, уверенно сжимающих ягодицы, пронизывало каждую клеточку ее обнаженного тела.