– Граф Лев Николаевич Толстой. Потом узнаешь. В будущем. Иди.
И Петр аккуратно поставил полупридушенных Наполеона и Мюрата. И пошел.
– Иди, Петруша, – сказал граф. – И не забывай обличать неправду.
Толстой обернулся к триумвирату.
– Ну что? Повоевали?
– Повоевали, – сказали Степан и Тихон.
– Победили?
– Победили, – откликнулся Сен-Том.
– Теперь пошли назад. Напольона и Мюрата свои подберут.
И через миг они уже стояли в саду Льва Толстого под вишней.
Раббе Минор раскрыл руки для объятий.
– Ну что, Соломон Моисеевич, вернули мир назад? – спросил граф.
– Почти всё, почти всё.
– Как почти всё? – удивился граф.
Старый еврей глянул на Степана, Тихона, Сен-Тома.
– Поободрались они. Умыться бы их послать.
Лев Николаевич понял, что раввин хочет поведать ему какую-то тайну, и отослал людей.
Минор наклонился к самому уху графа:
– Англичане не торгуют больше у нас. Это очень хорошо, скажу я вам. И всё остальное вернулось. Они не брали Парижа. Но есть одна небольшая разница…
– В чем же?
– В этих самых кафе… Бистро вернулись – и в Москве, и в Париже. Но и эти остались почему-то… Те, которые в честь английского капитана. Причем никто его и знать не знает, и слыхом не слыхивал, потому что ему отваги своей проявить не удалось. Но кафе остались. Так их и зовут, а почему – не знают. Пути Создателя неисповедимы. Другими словами: хроновыверт получился…
– И как же их называют?
– Макдональдами кличут.
– И правда, выверт какой-то, а не слово…
Лев Толстой недоуменно посмотрел на раввина. Минор всем видом показывал, что знает больше, чем сказал. Граф Толстой подумал: «Придуривается. Нечего тут знать. Зла в этом нет. Макдональдсы так Макдональдсы. А мне пора обличать неправду и зло. Начну это делать в воскресенье, – граф тепло улыбнулся, – и роман так назову. «Воскресение». Очень красивое название. Думаю, издателям понравится, и читатели будут покупать».
А между тем раввин Минор знал, о чем думал Лев Николаевич Толстой. Кроме того, он знал, куда это всё его заведет… но святой раввин молчал.
Будущее должно быть безмолвным.