Та же участь постигла второй шарльер с длинным голубым вымпелом, вышитым замысловатой вязью.
«Division Normandie».
Вот, значит, с кем довелось столкнуться. Сильный соперник. Не зря Бонапарт перекинул их из Северной Франции, где матерые воздухоплаватели бригадира Ватье держали в ужасе пока еще непокорившийся Альбион.
«Боится, значит, уважает», – подумал Алексей.
А за спиной забили тугими хлопками крылья, выравнивая махолет, переводя его из пике в ровный полет. От натуги кряхтели солдаты. Славкин по недавней привычке на каждый выдох поминал матушку Наполеона.
Махолеты, как стая воронов, кружили рядом с неповоротливыми шарльерами, нападая по три-четыре «двойки» на одного. Это было даже не сражение, а бойня.
Сквозь ветер прорвался хриплый и отчаянный крик Жоржа Заблоцкого:
– …мотог’ мой г’евет… моя обитель… считает, что он истг’ебитель…
Прапорщик хладнокровно отстреливал французов, которые пытались спастись из горящих гондол с помощью приспособления Ленормана – Александровского.
Издалека донеслась россыпь выстрелов. Не шесть подряд, как из револьверного ружья, и даже не по восемнадцать, как из новомодных скорострельных «сорок» на конной тяге. Скорее всего, воздухоплаватели Ватье ввели в бой какое-то новое, ранее неиспользованное оружие.
Сложив крылья, рухнул один махолет. За ним второй.
Льгов указал рукой направо. Рядовые и унтер его поняли без слов, завалив машину на крутой вираж.
А вот и он!
Французский офицер в дурацкой шапочке с помпоном уперся локтями в релинг гондолы и стрелял из смешного ружьишка – тонкого, короткоствольного, с плоской прямоугольной коробочкой чуть впереди спускового крючка. Пули вылетали одна за другой, так, что у дульного среза мерцал огонек, но дыма видно не было.
После каждой очереди валился махолет, ломались крылья, падали безжизненные солдаты в серых мундирах с лазоревыми вставками.
– Ровнее!!! – заорал поручик, упираясь поясницей в спинку кресла, а ногами в ящики с боезапасом.
Прижал приклад к плечу, выдохнул.
Портков хрипел, удерживая хвост махолета горизонтально.
Мушка, прицельная рамка и синий мундир французского офицера сошлись воедино. Палец плавно нажал на крючок.
На спине нормандца возникла дырка, набухшая кровью по краям. Странное ружьецо выпало из безвольных пальцев. Мгновение помедлив, офицер полетел следом за ним.
– Вашбродь! – перекрикивая свист ветра, подал голос Ильин. – Сигналют, кажись!
И точно, с флагманского махолета полковника Феоктистова передавали приказ – немедленно атаковать монгольфьеры. Одного взгляда вниз хватило поручику, чтобы оценить обстановку. Сухопутные дредноуты французов, теперь уже не сдерживаемые казаками и уланами, продолжали движение к Смоленску. Все, кроме одного, дымящегося посреди дороги. Литовцы предприняли отчаянную попытку зайти бронированным машинам во фланг, но, потеряв под шрапнельными бомбами воздухоплавателей едва ли не эскадрон, откатились к перелеску.