– Но людям действительно хочется посмотреть на оборотня, – заметила Изольда. – Ведь они уверены, что это он несколько лет угрожал их стадам и им самим. Им хочется воочию убедиться, что он действительно попался.
– Ладно, пусть смотрят, – согласился Лука и раздраженно прибавил: – Но ты, Фрейзе, денег за это брать не смей! Это ведь не ты его поймал, с какой же стати ты сам себя его охранником назначил?
– А с такой, что это я его от сетей и веревок освободил, а потом и накормил! – разумно возразил Фрейзе.
– Так он свободен? – удивился Лука, а Изольда эхом откликнулась:
– И ты сам его накормил?
– Ну да. Я только веревки перерезал, а потом быстренько из этой ямы убрался. А он уж сам поворочался маленько, да и выполз из-под сетей, – сказал Фрейзе. – Водицы попил и поел немного, а потом снова лег: отдыхает, бедолага. Если честно, там и смотреть-то не на что, такой он маленький. Только люди тут простые, мало что в своей жизни видели. К тому же я с детей и умалишенных брал только половину платы.
– Здесь только один умалишенный! – сердито заявил Лука. – И он, кстати, не из этой деревни. Пусти меня, я сам на него посмотрю. – Он прошел в ворота, а Пьетро и девушки последовали за ним. Фрейзе потихоньку собрал с остальных крестьян приготовленные медяки и широко распахнул ворота.
– Входите все! – великодушно разрешил он и, нагнав Луку, сказал ему на ухо: – Пари держу, никакой он не волк!
– С чего ты это взял?
– Когда он из сетей выбрался, я его хорошо разглядел. Сейчас-то он в темном уголке лежит, клубком свернувшись, так что его трудней рассмотреть, но все равно ясно, что он ни на одного зверя не похож. Во всяком случае, мне такие ни разу в жизни не встречались. У него и впрямь длинные когти и грива как у льва, но ходить он умеет и на двух ногах, и на четырех; да и на задние ноги встает совсем не как волк.
– Что же это тогда за зверь такой? – растерянно спросил Лука.
– Да я и сам не знаю, – признался Фрейзе. – Только на волка он не больно-то похож.
Лука кивнул и направился к медвежьей яме. Вокруг нее были построены грубые деревянные скамьи, отгороженные от края толстыми деревянными брусьями на прочных подставках, чтобы зрители «медвежьих боев», стоя и сидя вокруг ямы, хорошо видели то, что происходит внизу.
Лука двинулся вдоль перил по краю ямы; за ним последовали брат Пьетро, обе девушки и маленький пастушонок Томмазо.
Оборотень, свернувшись в клубок и поджав под себя лапы, лежал в тенистом углу у дальней стены. У него была густая длинная грива, но шкура, как ни странно, безволосая, темно-коричневая, исхлестанная солнцем и ветрами и вся покрытая старыми белесыми шрамами. На горле у звереныша краснели два свежих рубца от веревок, и он время от времени принимался лизать окровавленную лапу. Из спутанной гривы сердито посматривали на людей два темных блестящих глаза, и Лука заметил, что оборотень по-звериному скалит зубы.