— Ты расстроен, потому что тебя акушеры выгнали из ординаторской, — пытается уколоть Вилсон.
А Кадди в свою очередь злословит по поводу домыслов Хауса о возможной вирусной эпидемии. Однако их ирония исчезает без следа, когда обнаруживаются еще три младенца с аналогичными симптомами.
Обыденная жизнь клиники, которая проходит фоном, тоже так или иначе затрагивает тему материнства. Например, Джилл занимается марафонским бегом, однако никак не может сбросить лишний вес. В чем же причина? Очень просто — она, несмотря на имплантированное гормональное противозачаточное средство, беременна, и срок не менее четырех месяцев. Не будучи уверенной в отцовстве своего мужа и боясь разоблачения, Джилл просит Хауса провести анонимное обследование ее мужа для установления истинного отца будущего ребенка. Однако Хаус, вполне допускающий зачатие ребенка на стороне и измену мужу, интересуется:
— А ваш любовник похож на мужа? — И продолжает: — Самые прочные браки основываются на обмане. И у вас обнадеживающее начало!
Останется ли он верен этой своей догме во втором сезоне, когда будет продолжена тема супружеского обмана?
В то время как Кадди закрывает на карантин родильное отделение, которое Хаус называет «ее ребенком», и продолжает поиски возбудителя инфекции, команда Хауса начинает лечение младенцев наудачу, надеясь антибиотиками нейтрализовать инфекцию. Дважды Кэмерон должна была сообщать плохие новости семейству Чен-Лупино, и дважды вместо нее это делали другие доктора. Нам уже приходилось видеть эту слабость в поведении Кэмерон относительно плохих новостей, но в данной серии это проявляется намного более контрастно и сфокусированно. Когда Форман отчитывает ее в первый раз, она слабо сопротивляется:
— Мне легче умереть самой, чем видеть, как умирают другие.
Поскольку из-за антибиотиков у младенцев начинают отказывать почки, Хаус решает прибегнуть к «терапевтической проверке». Метод основывается на том, что из двух вводимых пациенту антибиотиков доза первого уменьшается за счет увеличения дозы второго, в то время как для другого пациента все сделано в обратной пропорции. Напряженность этого момента хорошо передается словами Формана, обращенными к Хаусу:
— Таким образом, вы приговариваете одного из этих детей к смерти, основываясь на случайном жребии?
— Полагаю, что да, — признается Хаус.
И мы снова видим двойственность его натуры: с одной стороны, он способен приносить смерть, а с другой — готов примерить на себя роль Бога. Хаус выглядит несчастным и далек от игривого тона при общении с пациентами. В таком вот выборе — тяжесть его работы.