— Как видите, на ту сторону Друри-лейн выходят бесчисленные улочки, — сказал Иоганн громко тоном пресыщенного светского льва, показывающего город сельскому кузену, — но чуть дальше есть очень широкая улица, ведущая к Ковент-Гарденскому рынку, где много девиц, которых мы эвфемически называем цветочницами и торговками апельсинами. Оттуда уже несложно попасть на Стренд.
Каролине хотелось спросить: «Зачем ты мне это рассказываешь?», но она не решалась заговорить вслух из-за близости пешеходов. Тут её привлекло какое-то движение справа — не на Друри-лейн, а на боковых улочках, мимо которых они только что проехали. Копыта цокали по мостовой, властный голос кричал: «С дороги, чёрт побери!» Так мог крикнуть только человек благородного происхождения, имеющий право носить оружие. Каролина обернулась. Преследователи уже сократили разрыв вдвое; повернувшись, чтобы сообщить новость Иоганну, она увидела, что он исчез. Вместо прощания до неё донёсся стук копыт в улочке и возгласы всполошенных проституток.
Что он ей сказал? Не въезжать в проулки; искать широкую улицу справа. Так Каролина и сделала и едва не пропустила нужный поворот, потому что он оказался ближе, нежели она ожидала. Оттуда только что выехал шагом всадник на тяжело дышащем коне. В первый миг Каролина обрадовалась, что это Иоганн, но конь был неправильный масти (гнедой), и в седле сидел другой человек. Он смотрел принцессе прямо в лицо и, будь сейчас день, легко распознал бы в ней переодетую женщину.
Всадник, надо полагать, отделился от эскадрона, въехавшего с Дайот-стрит минуту назад, и промчался галопом по боковым улочкам, чтобы перерезать им путь. Однако Иоганн, заслышав стук копыт, понял, что происходит, и свернул в проулок, чтобы, в свою очередь, обойти его с фланга.
Человек на гнедом коне поднял раскрытую ладонь, видимо, приказывая остановиться тем двоим, что нагоняли Каролину. Стук копыт у неё за спиной замедлился, потом стих. Другой рукой всадник приподнял шляпу, приветствуя Каролину. Та за неимением шляпы ответила взмахом руки и кивком. Убедительно ли получилось, она так и не узнала, потому что верховой джентльмен уже смотрел в другую сторону, гадая, куда подевался её спутник.
Джентльмен глядел на своих товарищей у Каролины за спинной. Она обернулась. Оба указывали в проулок, куда ускакал Иоганн, и что-то кричали. Каролину оставили в покое, она могла скакать, куда вздумает. Иоганнов гамбит удался.
По крайней мере, так она думала, пока у неё не стащили шпагу.
Каролина почувствовала резкий рывок и услышала свист вынимаемой из ножен шпаги. Всадник на гнедом коне повернулся на звук, что неудивительно: джентльмены, не замечающие свиста обнажаемых шпаг, редко доживали до двадцати. Каролина запоздало поглядела вниз и увидела парнишку лет шестнадцати, без двух передних зубов, который хищно ухмыльнулся в ответ. Он развернул шпагу, так что остриё теперь указывало на принцессу. Она не понимала смысл угрозы, покуда сообщник «хвостодёра» (как назывались воришки, специализирующиеся на краже шпаг) не потянул за куда более ценные ножны. Они висели на простой кожаной перевязи, идущей наискосок через плечо. Второй воришка — щуплый и проворный, возможно, младший брат первого — действовал грубее: он двумя руками схватился за ножны и потянул так, что ноги его оторвались от земли. Каролина оказалась перед выбором: упасть с лошади или ждать, когда перевязь отрежет ей голову. Многолетние уроки верховой езды приучили её любой ценой удерживаться в седле: она что есть силы сжала его ногами и вцепилась в луку правой рукой, одновременно сильно накренясь влево. Воришка упёрся ногами в конский бок и повис почти горизонтально, держась только за перевязь. Каролина вынуждена была ещё сильнее наклониться влево и пригнуть голову, чтобы перевязь соскочила. Ремень едва не срезал ей правое ухо. Она схватилась за голову, проверяя, на месте ли ухо. Оно никуда не делось, но вот волосы вокруг были её собственные. Не парик. Парик тушкой дохлого зверя лежал посреди Друри-лейн — по крайней мере, пока его не подхватил третий воришка. «Хвостодёр» чертыхнулся и припустил за похитителем париков; его помощник, специализирующийся на краже ножен, встал, потирая ушибленный зад, и побрёл следом.