— Соломон Коган к вашим услугам, — начал тот по-английски, но дальше вынужден был перейти на латынь. — Поскольку ни у одной пластины не пробиты дырки в углах, я рассудил, что углы для работы логической машины несущественны. Поэтому я отделил у каждой по уголку, чтобы определить пробу согласно повелению кесаря.
Всё сказанное было на взгляд Даниеля вполне разумным, однако он не понял, при чём здесь кесарь, пока не вспомнил, что слово «царь» — просто русская форма древнего латинского титула.
— И что вы сообщили кесарю касательно чистоты золота?
— Истину, разумеется.
— Конечно. Однако разные люди считают истиной разное, и мне хотелось бы знать ваше мнение, сударь.
— Нет. Вся суть пробирного анализа в том, что он не зависит от вкусов, пристрастий и мнений. Он даёт то, что даёт.
— Вы прибегаете к тетраграмматону, но даже касательно его смысла идут споры. Что вы обнаружили?
— То же, что и вы, полагаю.
— Что золото это золото?
Тут вмешался Пётр, и Кикин, выслушав, перевёл:
— Царь постановил, что раз для первой партии, к его удовольствию, было использовано чистейшее золото в мире, остальные пластины должно изготовить из того же материала. Что, чёрт возьми, это может значить?
Лейбниц закатил глаза.
— Некоторые вбили себе в голову, что существует высшая форма золота.
Он явно не дружески покосился на Соломона Когана.
Тем временем Пётр продолжал говорить. Кикин переводил:
— Отныне каждая пластина, отправленная в Санкт-Петербург, будет так же пробироваться и приниматься Соломоном Коганом.
— Ради вас и вашего друга, — сказал Соломон Даниелю, указывая глазами на Лейбница, — надеюсь, что у вас есть достаточный запас такого золота.
— Вполне достаточный. — Даниель кивнул на «Минерву» и сделал паузу, чтобы Кикин перевёл. К тому времени, как Даниель готов был заговорить вновь, все уже проследили его взгляд и заметили, что матросы вытаскивают из трюма «Минервы» что-то тяжёлое и плоское, завёрнутое в холстину.
— Это Вроом? — спросил Пётр по-голландски. — До чего хорош!
— О да! — вступил в разговор ван Крюйк, стоявший с краю толпы. — «Минерва» последнее творение великого Вроома, и, если ваше царское величество желает…
— Желаю, — объявил Пётр, и они с ван Крюйком углубились в разговор на голландском морском жаргоне.
Даниелю пришлось долго прочищать горло и поднимать бровь, прежде чем ван Крюйк заметил его знаки и с явной неохотой вновь обратил внимание царя на престарелого англичанина.
— Месяцы назад, — объявил Даниель, — мы начали дело, завершившееся третьего дня прибытием Вроомова творения, которым так восторгается его царское величество. «Минерва» доставила золото, потребное для завершения логической машины, и в эту самую минуту его сгружают на берег.