Валера вышел следом и увидел, что Сашка лежит на земле под смородиной, положив руки под голову, как дитя; в уголке приоткрытого мокро-блестящего рта слюна пузырилась от хриплого дыхания.
– Пускай его, – сказали тетки. – Тихо лежит, не замерзнет.
Когда они разошлись, белея платками в сумерках, Сашка очнулся, бродил вокруг дома, шурша травою и хворостом, мотая лохматой головою, и, наконец, застучал в окна.
– Ишь, шляется, глаза залил, – сказала тетка, приподнимаясь на кровати. – Пущай домой идет. Наелся – вот слава богу. Эй, – крикнула она, – домой иди, дома похмелят, – посмотрела в темноту, в тот угол, где лежал Валера и сказала громким уже шепотом. – Спи, Валерик, спи… Ишь, шляется, – улеглась, закрыла глаза и несколько минут еще что-то ворчала и глуховато, недовольно бормотала.
Утром тетка перебрала сундук, достала слежавшуюся военную куртку и встряхнула на вытянутых руках.
– Вот бушлат. Твой ведь. Тут зашила вот, – она подслеповато оглядывала ткань левого рукава.
– М-м, – отозвался Валера.
– Там такое не носите. Ты вот может приедешь когда, отдохнуть, или чего, – сказала она и пошаркала обратно к сундуку.
– Буду я, наверное, собираться потихоньку, – неожиданно для себя проговорил Валера и отвернул лицо.
– А чего? – тетка остановилась, прижав бушлат к груди, и коротко взглянула на телефон. – Дела, что ли, какие?
– Да, – он замолчал. – Дела, то да се. – И тоже посмотрел на него, словно его наличие многое объясняло и служило причиной.
Потом он наблюдал, как тетка укладывает бушлат – уже молча, медленно, заторможенно, как разгибается ее спина, как тяжело, скорбно колышется шерстяная юбка.
«Или остаться?» – промелькнуло у него в голове.
На станцию шли молча, молчал в сумке телефон, низко носились ласточки. Облака, тоже низкие, розовели в вечернем небе.
У станционного крыльца, наступая резиновым сапогом на рельсу, стояла кассирша. Арочка кассы была безучастно заставлена изнутри синей дощечкой. Валера справился о билете.
– Там дадут, – сказала она.
– Летчики летают, – сказала тетка, подслеповато щурясь на облака и приложив ко лбу согнутую ладонь.
Кассирша сдвинула ноги и развернулась лицом в ту сторону, откуда ждали поезда.
– Когда летчики, у них самолеты прямой такой, – она несколько раз взмахнула рукой, – эти. – Но вместо неба глянула себе за спину, на светофоры.
– Ну, дали ему первый, – сказала она.