Он сделал движение, чтобы приблизиться к двери, за которой, дрожа, слушала разговор Мелида. Она так испугалась, что, отпрянув, упала на стул, а доктор и Эмерод встали между Фультоном и этой дверью.
– Что вы хотите сказать? – произнес мистер Ивенс с твердым достоинством, которое мгновенно заставило Фультона прийти в себя.
– Я ни с кем не разыгрывал комедии. Если кто–то ее и играет, то это, очевидно, вы, потому что, поскольку вы любите мою дочь, то должны сначала сказать об этом мне, а не ей.
– О! Я обезумел! – воскликнул Фультон. – Но клянусь, я ей ничего не говорил.
– Это правда, – сказала Эмерод, опуская голову, но мы все догадывались.
– Что я мог сказать? – продолжал Фультон. Я не отважился ей предложить стать женой изгнанника, не надеялся, что она меня полюбит.
– Вы говорите, женой изгнанника? – возразил доктор. – Мне одному надлежит судить, достойны ли вы войти в мою семью. Ваши колебания напрасны. А что касается любви к вам… Моя дочь свободна в своем выборе. Вы не знаете, что она уже была обещана. Но я не буду неволить ее. Мое согласие целиком зависит от ее выбора и моего желания видеть ее счастливой. Она сама должна решить свою судьбу. Ну, мой друг, вы поддались движению чувства. Я не упрекаю вас и прощаю вам, что вы меня подозревали.
Мистер Фультон поклонился и вышел, ничего не ответив. Вернувшись к себе, он стал метаться по саду, как человек, укушенный змеей. Затем он вышел на берег моря, бросился на песок, и, обхватив голову руками, сильно сдавил ее, словно пытаясь вытеснить оттуда какую–то мучительную мысль.
– О! – сказал он, наконец. – Это слишком тяжело. Как! Я, привыкший, к тому, что люди дрожат передо мной, я, полагавший, что на свете для меня существует одна страсть – золото, – я бледнею перед женщиной, я страдаю, не видя ее. И не только это. Я отдал бы ей все мое золото, пролил бы потоки крови… Мысль, что она потеряна для меня, делает меня безумным! – Он разразился взрывом страшного смеха.
– Жениться на ней! Разве я могу это сделать?.. Нет, это невозможно, это значит – самому выдать себя. Значит, надо добиться, чтобы она меня полюбила, если она меня полюбит, то повсюду последует за мной. Ах, Мелида! Мелида! – крикнул он, простирая руки к морю, которое перекатывалось у его ног.
Затем он подождал немного, настороженный, неподвижный, словно надеясь, что молодая девушка спустится к нему с небес или выйдет из воды.
Некоторое время он оставался как бы в экстазе. Когда же он вышел из него, то сильно вздрогнул, – как говорится, упал с облаков на землю.
– Что можешь ты сделать, беспомощный ребенок, насекомое! – продолжал он разговор с самим собой. – Зачем тебе столько золота, если ты не в силах сделать магическое кольцо? Мелида! Тайное предчувствие мне говорит, что эта любовь принесет мне несчастье. Но женой или любовницей – ты будешь моей. Я задушу тебя своими поцелуями…