— Прошу прощения, сударыня.
Тьяго ослабил объятия, чтобы она снова коснулась копытами земли, но так до конца и не отпустил. Она ощутила твердость его мускулов у собственной груди, и ей пришлось взять себя в руки, чтобы не начать вырываться. Сложить обратно крылья было трудно — очень хотелось взлететь.
— Это платье сшито из тени? — спросил генерал. — Его почти не чувствуют пальцы.
«Еще бы, ведь сколько стараний приложено», — подумала Мадригал.
— Может, это ночное небо, отраженное в пруду, — предположил он.
«А его потянуло на поэзию. Даже на эротику».
В ответ, стараясь говорить как можно менее эротично — тоном, которым жалуются на пятно, что никак не выводится, — она сказала:
— Да, мой господин. Я нырнула, и отражение прилипло.
— Значит, и соскользнуть может, как вода. Невольно возникает вопрос: а что под ним?
«И это называется ухаживание», — подумала Мадригал.
Она покраснела и была рада, что из-под маски виднелись только губы и подбородок. Решив не касаться темы нижнего белья, она сказала:
— Платье прочнее, чем кажется, уверяю вас.
Он воспринял это как приглашение проверить. Взялся за тонкие, словно осенняя паутинка, нити, перекинутые через шею и удерживающие платье на теле, и резко потянул. Нити легко поддались когтям. Платье не упало, но изящные завязки порвались.
— Не такое уж прочное, — произнес Тьяго. — Не переживайте, сударыня, я помогу вам его удержать.
Его рука лежала чуть выше ее груди, на сердце, и Мадригал вздрогнула. Она ненавидела себя за эту дрожь. Ведь она — Мадригал из рода Киринов, а не какой-нибудь подхваченный ветром цветок.
— Очень любезно с вашей стороны, мой господин, — ответила она и отступила назад, стряхнув с себя его руку. — Но пришло время менять партнеров. Придется справляться с платьем самой.
Никогда она так не радовалась новому партнеру. На этот раз им оказался лишенный изящества полубык-полулось, который несколько раз едва не отдавил ей копыта. Но она не обратила на это внимания.
Другая жизнь. Слова звучали заклинанием под мелодию эмберлина. Другая жизнь, другая жизнь.
Где же ангел? Ее охватило желание, насыщенное, как таящий на языке шоколад.
Не успела она понять, что происходит, как полубык вновь передал ее Тьяго, который стиснул ее и прижал к себе.
— Я скучал, — сказал он. — Ни одна женщина в подметки тебе не годится.
В таком духе он продолжал с ней заигрывать, а она думала лишь о том, какими жалкими, натужными казались его речи после слов ангела.
Еще дважды в ходе танца Тьяго передавал ее другим партнерам, дважды она возвращалась к нему, и с каждым разом это становилось все невыносимей. Она чувствовала себя беглянкой, которую против воли заставляют вернуться домой.