Трудно себе представить, как в этом ревущем и свистящем аду человек может осознанно бороться за свою жизнь. Однозначно: без тренировок и мужества естественного происхождения, закреплённого опытом многодневных упражнений, этот подвиг, даже во имя сохранения своей жизни, никто из людей совершить не может.
Сейчас, когда всё жизненное пространство было ограничено тонкой скорлупой прочного корпуса корабля, защищающего подводников от разрушительной стихии воды, отдавая приказания, Антон убедился насколько трудно их выполнять без должного умения и сноровки. Клапан подачи воздуха высокого давления в отсек, открытый мичманом Глебовым на несколько секунд, моментально покрылся изморозью. Мощный рёв освобождённого сжатого воздуха, воздействовал не только на железо. Он заставлял вибрировать не столько ушные перепонки, сколько давил на психику людей, выжимая из подсознания тень страха, который выходил холодной влагой пота, выступающего росинками на лицах моряков.
И тут главное — командир: не растеряться, не дать ослабевшим побежать и сдаться на милость врага или стихии. Сопротивляться, работать — команда за командой: неси, держи, укрепляй; подушка, клин, брус; загоняй пробку, бей со всего размаха кувалдой по клину! И не важно, что сорвалась и по руке или ноге — пулемёт раскалился, но стреляет до последнего патрона! А если нет выхода, то во весь рост…. Погибшим — слава, выжившим — честь! Но пока они вместе — о славе не думают. Они борются за жизнь и во имя жизни до последнего вздоха остаются людьми.
Хорошо потрудившись в завершающем учении по борьбе с радиоактивной опасностью, усталая подводная лодка вместе с выдохшимся экипажем развернулась на сто восемьдесят градусов и легла на обратный курс. Штурмана готовились калибровать лаги по замеренным скоростям на Мотовской мерной линии. Компрессоры сняли избыточное давление в лодке. В отсеках всё имущество и механизмы начали приводить в исходное положение по-походному.
Повеселевший матрос Христенко, укладывая в сумку ИДА-59, философски изрёк:
— Та хай ему, чёрту лысому, в пекли гыкалка нападе!
— Мыколо, за что ты его, сердешного, награждаешь гыкалкой? — в свою очередь спросил, расставляя инструмент на аварийном щите, Беляев.
— Хиба ж бог миг стильки навыдумывать и все послать на нашу голову? — Та николы! Ее богу, тут без рогатого не обошлось! — развивал свою мысль украинец.
— Если сказать правду, то этот проклятый резиновый загубник я уже четвёртый год пытаюсь перекусить и выплюнуть вместе с маской ИДА-59, - в сердцах высказал наболевшее пожелание старшина 1 статьи Ошитков и грюкнул аварийным брусом, закрепляя его на штатном месте.