Они играли около часа, не произнося ни слова. Наконец Корнелиус не выдержал.
— Неужели тебе ни капельки не интересно, как шахматы снова оказались у меня? — спросил он.
— Нет, — ответил Фрэнк, не отрывая глаз от доски. — Ни капельки.
— Но почему, старый ты болван?
— Потому что и так знаю, — ответил Фрэнк, передвинув слона на другой конец доски.
— Откуда ты можешь знать? — возмутился Корнелиус и сделал ответный ход, закрыв конём своего короля.
Фрэнк улыбнулся.
— Ты забываешь, что Хью тоже мой клиент, — сказал он, передвигая королевскую ладью на две клетки вправо.
— Подумать только, ему не пришлось бы жертвовать своими акциями, если бы он знал истинную стоимость шахмат, — улыбнулся Корнелиус и вернул ферзя на место.
— Он знал, — заявил Фрэнк, обдумывая последний ход противника.
— Как он мог знать, если это было известно только нам с тобой?
— Потому что я ему сказал, — небрежно бросил Фрэнк.
— Но зачем ты это сделал? — Корнелиус впился глазами в лучшего друга.
— Только так я мог выяснить, действует ли Хью заодно с Элизабет.
— Тогда почему он не торговался за шахматы на утреннем аукционе?
— Именно поэтому. Он не хотел, чтобы Элизабет узнала, что́ он задумал. Как только он обнаружил, что Тимоти тоже рассчитывает выкупить шахматы и вернуть тебе, он решил молчать.
— Но он мог продолжить торговлю, когда Тимоти вышел из игры.
— Нет, не мог. Он, если ты помнишь, согласился сделать ставку на стол Людовика XIV, а это был последний лот в списке.
— Но Элизабет не получила напольные часы, значит, она могла предложить свою цену за шахматы.
— Элизабет — не моя клиентка, — покачал головой Фрэнк и сделал ход ферзём. — Поэтому она так и не узнала, сколько на самом деле стоят шахматы. Она поверила твоим словам — что они стоят не больше нескольких сотен фунтов. Вот почему Хью поручил своей секретарше выкупить их на дневном аукционе.
— Иногда не замечаешь очевидных вещей, даже когда они находятся у тебя прямо под носом, — промолвил Корнелиус, передвигая ладью на пять клеток вперёд.
— Полностью согласен с этим замечанием, — сказал Фрэнк и, передвинув ферзя, съел ладью Корнелиуса. Он посмотрел на своего противника и объявил:
— Похоже, это шах и мат.