— На площадке вагона первого класса, ваше благородие. Истопник Флегонтов после рассказывал, что какой-то молодой человек находился на площадке его вагона, и лишь только он, Флегонтов, отвернулся к котлу, как поезд резко остановился, ручка тормоза была опущена, а от молодого человека и след простыл.
Отпустив Свиязова, Леонтьев вышел на улицу освежиться. Была уже глубокая ночь. Несколько слабых подслеповатых фонарей еле освещали грязную привокзальную площадь. На низком осеннем небе в редких разрывах туч резко поблескивали огромные холодные звезды.
Разрывая грудью плотную ночную мглу и оглушительно грохоча, из Уфы на запад промчался длинный товарный состав. Ротмистр проводил его пустым равнодушным взглядом и нехотя вернулся в помещение. Вслед за ним, не дождавшись приглашения, вошел высокий интеллигентного вида мужчина в очках и форме почтово-телеграфного ведомства. Торопливо представился:
— Начальник Бирского почтово-телеграфного отделения надворный советник Николай Прокофьевич Войтяховский!
— Чем обязан, господин надворный советник? — нахмурился ротмистр.
— Я по поводу нынешнего происшествия, господин ротмистр. Как свидетель и очевидец считаю своим долгом…
— Насколько помню, я вас не задерживал и на допрос не вызывал, господин… Войтяховский?
— Совершенно верно, не задерживали. Однако мои свидетельства могут пригодиться. Не сообщив их вам, я просто не мог уехать вместе со всеми. Извольте выслушать меня.
Леонтьев поднял на неожиданного добровольца заинтересованные глаза и поощрительно кивнул:
— Вы поступили очень благородно. Благодарю вас за ваш гражданский порыв и слушаю.
Ободренный таким приемом надворный советник стал рассказывать:
— Следуя поездом № 4, я вечером, в семь часов с четвертью, вышел на переднюю площадку вагона первого класса, не доезжая до Уфы верст восьми. Что было именно семь с четвертью, знаю точно из того, что до выхода на площадку смотрел на часы, а что до Уфы осталось восемь верст, сказал мне какой-то молодой человек. Когда я вышел на площадку, он стоял у спущенного окна и смотрел по направлению к Уфе. Когда я спросил его о расстоянии до Уфы, то он повернулся ко мне лицом и ответил, что осталось восемь верст. Больше ни одного вопроса я ему не задал и тотчас же отправился в отделение за пальто…
— Покороче, господин Войтяховский, у меня слишком мало времени, — занервничал ротмистр. — Как выглядел этот человек?
— Одет он был в черное ватное пальто. Оно было расстегнуто, и на груди из-под него выступала косоворотка, какого цвета — не помню. На голове у него была черная широкополая шляпа. Лицо было молодое, смуглое, сухощавое, с острым подбородком и носом и еле пробивающимися усиками… Надев пальто, я опять вышел на площадку и обратил внимание, что прежний молодой человек стоит за дверьми, на первой или второй ступеньке, корпусом нагнувшись вперед, ко мне спиной, и оглядывается. Только я хотел сказать, что он упадет, как он повернулся ко мне лицом, быстро поднялся и с силой дернул рычаг тормоза. Я очень испугался, бросился в вагон и стал кричать, что будет крушение. Вагон между тем сильно раскачивался из стороны в сторону и наконец остановился. Когда я вновь кинулся на площадку, там уже никого не было, а на улице началась стрельба. Уверен, что этот молодой человек из банды грабителей. Он сел где-то раньше и ехал с нами, чтобы в условленном месте остановить поезд, и, как видите, он его остановил. Его нужно немедленно схватить!