— Чего там деятели рецензируют об ученых? Всесторонне развит и прочее… Еще бы, как советский ученый или инженер может быть не всесторонне развитым? Вот треп! Может, если каждый вечер в театр ходить, то и разовьешься, а в настоящем деле этого не получается.
Он любил слова «настоящее дело» и умел в море подтвердить это головой и золотыми руками.
— Вы же с тоски изводитесь, занялись бы изучением искусств, что ли, — заметил в ответ старпом.
Но Александр Матвеевич твердо возразил:
— Если я другим увлекусь, настоящее дело забуду.
Однако, когда второй штурман Тимофей Тимофеевич Поспелов, порозовев от горячности, бросился, как в бой, в спор, а судовой врач, усмехнувшись, подначил его: — «Если б ты, Тимоша, меньше Моне увлекался, может, монет бы больше имел», — Александр Матвеевич обрезал:
— Книги писать — не зубы дергать, доктор Гив!
И радист Василий Николаевич добавил:
— Вот так-то, мастер-спирохетник!..
Доктора Георгия Ивановича, кто очно, кто заочно, звали «доктор Гив». Он был по специальности зубной врач и пошел плавать после курсов судовых фельдшеров.
Как-то в одесском ресторане «Волна» он так объяснил перемену в своей жизни:
— Если честно, то вот: хочу посмотреть, хуже ли люди живут, чем у нас в Кишиневе. И еще: шмуток до женитьбы накупить надо.
Доктору было тридцать пять лет, зубы подчеркивали смуглость его красивого лица.
— Ведь не женишься, доктор, — сказал тогда старпом.
«За шмутками гоняется, а еще член партии», — подумал второй штурман.
«Мелковат», — решил второй механик Александр Матвеевич Федоров…
Сейчас на палубе Александр Матвеевич возился с хитроумным покрасочным пистолетом.
Бледное, не принимавшее загара даже в тропиках, его лицо было сосредоточено, а пальцы неторопливо, но безостановочно копались в тесном нутре пульверизатора.
«Хочешь действовать быстро — делай безостановочно ряд медленных движений», — вспомнил старпом.
— Вот орлам своим помогу да пойду часок вздремну перед вахтой.
— Когда, сейчас?
— Сейчас… Ну-ка, Юрка, сбегай в мастерскую за торцовым ключиком на двадцать четыре… Ходом, милый, ходом!..
Старпом стряхнул с ноги правый тапочек и осторожно пощупал ступней палубный настил:
— Палуба накаляется. Где Полин, пусть орошение включит, заодно душ примем.
— Да вот он, на кормовой рубке. Позвать? — спросил Юра Новиков.
— Бегите за ключом, я сам схожу.
Юра повернулся бежать за ключом и вдруг воскликнул:
— Смотрите!
— Александр Кирсаныч! Слева! — раздались голоса.
Из-за угла кормовой надстройки, как серый клин, заслоняя собой плотное голубое море, выдвигался корпус американского сторожевика.