Костя сидел позади дымовой трубы на стеллаже с пожарными ведрами, сцепив ладони на одном колене, и смотрел на американский сторожевик.
— Матрос ты или кто? — обратился к нему боцман. — Матрос? Дак чего же ты сидишь на стеллаже, который только что выкрашен? Мне твоих штанов не жалко, мне стеллажа жалко.
Костя вскочил под общий хохот.
— Ну, чего смотришь на меня? Иди бери краску в малярке да подкрашивай стеллаж снова. Погоди! У меня в каюте под умывальником растворитель стоит, брюки почисть! Ты чего чумной такой сегодня?
Костя, краснея в улыбаясь, отправился вниз.
— Стоп. А тут что такое? Что это за мазня? — спросил вдруг старпом с кормовой рубки. — Боцман, кто тут белила разлил?
Матросы, работавшие на кормовом ботдеке, молчали. Только Филипп Лавченко мрачно сказал:
— Баловством занимаются. Добалуются, гляди.
— Какое баловство? Боцман, пусть палубной краски принесут… Э, нет, погоди, Иван Николаич, я на это художество свыше гляну.
Матросы откровенно захохотали, а Валерка Строганчиков спросил старпома:
— Думаете, сверху понятнее?
— А это мы сейчас проверим, — и старпом, спустившись с рубки, направился к грот-мачте. Погрозив матросам пальцем, он тяжело, но цепко и быстро стал взбираться к ноку.
— А ничего лезет, шустро, — прищуриваясь, сказал Валерка Строганчиков.
— Ты бы так лазал, как он у меня на «Серпухове», — сердито ответил боцман. — Чего опять учудил?
— А ты не поленись, слазай, боцман, посмотри!
Чем выше поднимался старпом, тем больше открывался ему сверху «Балхаш». Красив был корабль! Узкий нос с развалистым козырьком полубака резал воду, но пена выбивалась с бортов только из-под беленькой, скошенной назад надстройки. Почти прямо под ногами старпома из обтекаемой каплевидной трубы дизеля упруго выбрасывали синий дым, он затенял белопенную дорогу за кормой «Балхаша». Впереди трубы была кормовая рубка, в которой размещался судовой лазарет… Да, на ее палубе не были пролиты белила, во всю ее площадь, по коричневому фону, красовался выразительный рисунок: белая фигура из трех пальцев. Представив, как это рассматривали американские летчики и как этот кукиш надолго, если не навечно, останется на их фотопленках, старпом прислонился к мачте. Матросам снизу видно было, что он беззвучно хохочет.
— Раздолбона не последует, — резюмировал Валерка Строганчиков, — политически все правильно!..
Старпом поглядел сверху на американский сторожевик, на налитый предвечерним зноем горизонт, на двух больших черепах, которые, не поднимая голов, видимо не просыпаясь, вращались в бортовой струе танкера… Эх, в другое время можно было бы сагитировать капитана на полчасика на тревожку «Человек за бортом» да постараться раздобыть, для разнообразия стола, черепашку… Мачты «Балхаша» плыли в прозрачной синеве. Как хорошо дышалось наверху! Старпом, вздохнув, стал спускаться вниз.