— Вы что здесь, Кухтин?
Толя всхлипнул:
— Да вот, боцман приказал. Матрос ты или кто, говорит. Если, говорит, десять луковиц нашинкуешь, навечно матрос будешь. Ой, не могу я больше, Александр Кирсаныч, травить уже больше нечем.
Толя откровенно плакал и от лука, и от стыда.
— Толя, это ничего, я у него тоже лук шинковал, на четвертой луковице все прошло. Заставлять не буду, но попробуй сам. Ты еще не знаешь, сколько у тебя силы. Попробуй.
Потом старпом зашел к боцману. Иван Николаич, чистый и строгий, сидел и, отставив руку, читал книгу.
— Вот. «Капля росы». Про наши места. Солодухин пишет.
— Солоухин, Иван Николаич. А я думал, судя по утреннему настроению, вам «За упокой» сейчас самое время читать. Ну, не обижайтесь. Эк вы! Я ведь по делу. Наверно, сквозь ураган идти придется. Посмотрите здесь как следует за порядочком, за людьми тоже. Сегодня у нас — последний и решительный… Завтра у Кубы солнышко ловить будем. Ну, что думаете, старина?
Боцман взял старпома за плечо.
— Все едино к дьяволу на рога лезем. Погляжу я тут, Саня, все будет как положено. А на язык ты едкий бываешь, мало я тебя на «Серпухове» учил…
— Шлюпки дополнительно закрепите. Ох, и заварушка будет, — старпом весело потер руки. — Ну, пока.
…Старпом не удивился отказу Вити Ливия, какой-то срыв, по мнению Александра Кирсановича, должен был все же произойти. Он мог бы даже чувствовать удовлетворение, что ото все же произошло, если бы только обстановка была иной.
На подходе к каюте Ливня старпом остановился.
Говорила Эля. Голос ее срывался и был глух от слез:
— Витя, что же теперь делать-то? Ну почему мне такое несчастье?
— А тебе-то какое несчастье? Я отказался — с меня и спрос, если только будет кому спрашивать.
— Витенька, все на Кубу хотят прорваться, к своим.
— Все! Держи карман шире!
— Как же людям в глаза смотреть, как?
— Ну, хватит, не ной, нытьем не поможешь. Мне теперь все равно.
— Витя, сходи к ребятам, к капитану, попросись на вахту, еще пустят.
— А это ты видела? К ребятам! Они мне глаза выбивать будут, а мне к ним в ноги! Гады, дорвались!
— Витя, ты же сам виноват, сходи, Витя!
— Да отстань ты.
Но Эля закричала, и злость и усталость были в ее голосе:
— И правильно тебя! У нас в детдоме даже девчонки таких били!
— Ах вот ты как меня любишь? Ну и убирайся к своему Косте, он в геройчиках ходит! Нет? Так я сам пойду!..
Старпом решительно толкнул дверь, вошел в каюту, поднял поваленный стул, задвинул его в угол, чтоб не болтался на качке, и сказал Ливню:
— Приказом капитана вы переведены в пассажиры, Ливень, без права передвижения по судну. Короче говоря, будете сидеть под арестом в своей каюте. Эля, а вы идите к себе!