— Она у нас уже две недели. Я потому и не звонила. Мы с ней всё время заняты. Смотри, что скажешь?
Сарупа вытянула руки. Ее запястья обвивал замысловатый плетеный рисунок, непонятно где начинающийся и заканчивающийся.
— Как красиво! — восхитилась Флер. — Это твоя сестра нарисовала?
Сарупа расхохоталась.
— А вот и нет! Это Бадупца! Здорово, правда?! И ведь никто ее не учил. Она просто приготовила хну[7] — и нарисовала!
— Наверное, увидела где-нибудь, — предположила Флер, вспоминая Игрека и его потрясающую способность всё запоминать.
Сарупа покачала головой.
— Нет, она же только с фабрики. Неужели Корпорация Жизни закладывает в своих роботов талант к рисованию?
Она рассмеялась, словно сама мысль о такой возможности показалась ей донельзя забавной. Роботесса нетерпеливо заерзала.
— Прости, Флер, Бадупца еще не закончила. Ей нравится болтать во время работы, так что мне лучше отключиться. Позвони мне как-нибудь потом, ладно?
— Ладно, — ответила Флер.
***
На следующее утро после завтрака Ворчун с мрачным видом убирал со стола. На вопросы Игрека он отвечал односложно и еще более угрюмо чем обычно. Ближе к полудню Игрек застал дворецкого на кухне возле раковины. Ворчун глядел на сад за окном и разговаривал с Чайником.
— Я всё перепробовал, — говорил он, — и пудинг ее любимый готовил, и туфли ей начищал, и цветы в комнату ставил. Всё напрасно!
— Я подключен к водопроводу и могу наполняться автоматически, — отвечал Чайник.
— Раньше всё было куда проще. Когда она плакала, мне достаточно было показать ей игрушку или дать конфету — и она тотчас же успокаивалась. Но это больше не срабатывает. Всё изменилось. Такова жизнь!
Игрек не хотел вмешиваться в чужой разговор, но Дворецкий выглядел таким несчастным, что слова сочувствия сами сорвались с его языка:
— Что-то случилось?
Ворчуну потребовалось несколько секунд на то, чтобы повернуться на голос.
— Мы говорили о мисс Флер, — пояснил он. — В последнее время она часто грустит, а я ничего не могу поделать.
Игрек задумался. Если бы вдруг загрустили Гэвин или миссис Белл, он бы наверняка заметил это, но Флер он почти не знал. Девочка всегда казалась ему молчаливой и какой-то отстраненной.
— Ты уверен? — спросил он. — Ну, что она грустит?
Ворчун кивнул.
— Я знаю ее с рождения, — уныло проговорил он. — Уж я-то вижу, когда с ней что-то не так. А когда она грустит, мне тоже грустно.
При виде отчаявшегося старого робота Игреку и самому стало как-то не по себе. Поразмыслив пару секунд, он пришел к выводу, что ему грустно, потому что грустно Ворчуну, потому что грустно Флер… Игрек решительно оборвал эту мысль. Если продолжить цепочку, того и гляди получится, что весь мир из-за чего-то грустит! Вот интересно только, кто будет грустить из-за него, Игрека? Сначала ему представился профессор Огден, потом Гэвин — оба встревоженно смотрели на него. Игреку почему-то стало приятно.