К тому времени количество отчаянно жестикулирующих торговцев киви, бананами, ананасами и даже экзотическим авокадо достигло миллиона, они дружно забили все овощные с плодово-ягодными щели, поэтому бывшие российские колхозники, не умеющие отчаянно жестикулировать, плюнули на возню с конкуренцией и стали устраиваться к вышеупомянутым торговцам в качестве охранников, ларёчников, подносильщиков и подметальщиков. Но не всякому сельскому труженику удавалось устроиться подметальщиком, поэтому неустроенные селяне продолжали маяться со своими урожаями в районах московских вокзалов и на задворках бывших колхозных рынков. Вместе с ними маялся Сакуров.
Но сначала, как уже говорилось выше, всё складывалось хорошо. Поэтому в первый свой приезд Константин Матвеевич легко толкнул тридцать килограммов раннего зелёного лука прямо возле спуска в подземный переход у Павелецкого вокзала. Он выручил кучу денег, сел в электричку и с двумя пересадками добрался до станции Кремлево. В Кремлево он прибыл ночью. Покупок Константин Матвеевич не делал, путешествовал налегке, поэтому он не стал ждать утреннего вагончика, а пешком одолел оставшиеся двадцать вёрст и ещё затемно был дома.
Потом со своей зеленью ездил Жорка и тоже толкнул её где-то возле своего дома у входа на их местный бывший колхозный рынок.
После Жорки снова рванул Сакуров, он взял с собой килограммов двадцать ранних огурчиков, встал у знакомого перехода, но не тут-то было. К ним, торговцам всякой огородной мелочью, подканал здоровенный мент в новомодном бронежилете и разогнал всех на хрен. Не тронул мент почему-то цыган, торгующих палёной парфюмерией, и каких-то барыг, спекулирующих за таксу в карман менту пивом и водкой.
А Сакуров сунулся на ближайший рынок, но, узнав плату за постой, равную двум третям его возможной выручки, от рынка отвалил и, бегая по округе от ментов, таки распихал свои огурцы.
В тот день он опоздал на свою электричку, и ему пришлось заночевать в сквере, потому что по новым порядкам в залы ожидания стали пускать только транзитников за дополнительную отстёжку. Рано утром Константин Матвеевич погрузился на первую электричку и только вечером был дома.
Через неделю свои огурцы повёз Жорка.
Приехал он через три дня на бровях и злой, как собака.
А наутро, выставив литр водки, рассказал, что подрался возле своего рынка с новой русской охраной.
- Вот, мразь! – разорялся Жорка в кругу односельчан в виде Варфаламеева, Семёныча и Сакурова. – Прихожу на своё место у входа в рынок, встаю, а мне сообщают, что здесь уже занято. Ну, я побоку, продолжаю стоять, а потом смотрю: едет на моё место плоскоголовый бегемот с тележкой и с сильным скандинавским акцентом заявляет, чтобы я освободил площадку. Я спрашиваю: чего это, дескать, ради? Он отвечает, что так надо. И если я не освобожу место, он будет вынужден позвать охрану…