Вместе они развесили гирлянды и украшения, которых оказалось маловато для такой огромной елки — когда закончили, была почти полночь.
Морган настояла на том, чтобы выпить еще горячего шоколада. Она выключила свет во всем доме, и они сели вдвоем на лиловый диван, любуясь мягкими огоньками гирлянды.
Нейт даже не представлял, как отгородился от жизни, до тех пор, пока эта преграда не рухнула — сегодня. Он позволил себе расслабиться — впервые за два года. И понял, как устал быть постоянно настороже.
А потом он уже больше не думал ни о чем.
* * *
Нейт Хетоуэй уснул. Другая женщина, пожалуй, посчитала бы это недостаточно захватывающим финалом для такого многообещающего вечера. Но для Морган это было идеально.
Весь вечер она так старалась убедить его и себя в своей собственной независимости, что это привело к обратному, довольно неожиданному эффекту: Нейт наконец-то опустил подъемный мост и приоткрыл двери своей души. Позволил себе расслабиться.
Сейчас она любовалась им, спящим. Она могла изучить каждую черточку его лица, не опасаясь, что внезапный острый взгляд повергнет ее в смущение. И Морган с трепетом всматривалась в густые черные ресницы, в линию темных волос над воротником, твердые линии скул, подбородка, челюсти.
Вздохнув со странным ощущением спокойствия, Морган наконец-то встала, убрала чашки из-под шоколада, выключила гирлянду и взяла одеяло. Она хотела укутать Нейта потеплее, но для этого ей пришлось аккуратно приподнять его голову, подложив подушку. Нейт коснулся ее руки, пробормотал:
— Не уходи, останься со мной...
Морган прекрасно знала, что он спит — или засыпает — и не отдает себе отчета в том, где и с кем находится. Он отбросил свою защиту и нуждался в помощи этим вечером как никогда раньше. Он не хотел быть один — как и она.
Морган знала, что ей следует тихонько скрыться в своей комнате. Может, Нейт проснется среди ночи, очень смущенный тем фактом, что уснул в чужом доме на лиловом диване.
Итак, она знала, что следует сделать. Но вся ее жизнь состояла из чужих предписаний — за исключением того случая, когда она взбунтовалась против желаний своего жениха. Закончилось это неудачно.
Стоило сделать выводы и не отступать больше от требований общества, хотя бы потому, что все, о чем говорилось в «Радости одиночества», на самом деле не приносило никакой радости. Это был всего лишь сборник правил, которым она надеялась следовать, чтобы хоть в какой-то мере чувствовать себя защищенной, чувствовать чью-то поддержку. Книга была не путем к свободе, а всего лишь очередным оправданием для того, чтобы снова смирить свои инстинкты, не рисковать, не пытаться строить жизнь по своим правилам!